Арсений подошел к дверям мастерской и позвонил.
Поскольку на звонок никто не отреагировал, он постучал в дверь кулаком, а потом ногой.
На этот раз откуда-то из глубины флигеля донесся приглушенный голос:
– Заходите, не заперто! Только головы берегите!
Арсений открыл дверь и вошел первым, придержав дверь для Веты.
За дверью была прихожая, или, если угодно, предбанник, заваленный досками, брусьями, мешками с мусором и прочим хламом, дожидающимся сортировки и отправки на свалку.
В глубине предбанника была арка, за которой начинался узкий полутемный коридор.
– Головы берегите! – повторил откуда-то издалека прежний голос.
– Постараемся! – ответил Арсений и смело устремился вперед по коридору.
Вета последовала за ним.
Через полминуты раздался гулкий удар, и Арсений громко чертыхнулся.
– Осторожно, здесь труба! – проговорил он, обернувшись к своей спутнице.
– Я же говорил – берегите головы! – снова донеслось из глубины мастерской.
Вета пригнулась, поднырнула под трубу, которая перегораживала коридор чуть ниже ее роста, и проследовала дальше за обиженным Арсением.
Коридор значительно расширился, и по сторонам его появились признаки профессиональной деятельности Револьда Марксэновича – трехногие стулья с ломаными спинками, диваны с продранной обивкой, из-под которой торчали ржавые пружины, шкафчики с выломанными дверцами. Все эти мебельные инвалиды терпеливо дожидались своей очереди на реставрацию.
– Снова берегите головы! – раздался впереди предупредительный окрик хозяина.
На этот раз Арсений вовремя заметил трубу и успел нагнуться, избежав удара. Вета последовала его примеру и вслед за своим провожатым вошла в просторное помещение с низким потолком, заставленное самыми разнообразными образцами мебели, находящимися в разной степени ремонта и реставрации. Кресла с ножками в форме львиных лап, ломберные столики, обитые полуистлевшим зеленым сукном, резные скамьи, обеденные и письменные столы красного дерева громоздились друг на друге и занимали все свободное пространство.
В помещении стоял сильный и устойчивый запах мебельного лака, растворителя и старого дерева.
В дальнем конце мастерской худощавый седой человек лет семидесяти трудился над изящным туалетным столиком. Он прикреплял к его верхней столешнице зеркало в резной овальной раме с круглыми подсвечниками по сторонам.
Оторвавшись от работы, хозяин мастерской повернулся и заморгал, вглядываясь в посетителей.
– А, это ты, Арик! – проговорил он, узнав Арсения. – А я думаю, кто это так колотит в двери! Неужели ты решил обзавестись антикварной мебелью? Давно пора!
– Бог с вами, Револьд Марксэнович! – отмахнулся Неелов. – Зачем мне это старье? Вы же меня знаете, кроме старых книг, я не интересуюсь никакими предметами старины! Мебель, девушки, одежда, машины – все это должно быть новеньким, с иголочки!
– Так что же тебя привело ко мне? Ты, пожалуйста, не обижайся, но я очень занят – получил очень срочную работу… – мастер показал на туалетный столик.
– Разве ваша работа бывает срочной? – удивился Арсений. – Вы же сами всегда говорили, что настоящий краснодеревщик никогда не торопится. Эта мебель ждала реставрации сто лет, подождет еще немного!
– Так-то оно так, – вздохнул Револьд Марксэнович. – Я действительно не люблю торопиться, но хозяин этого столика на днях уезжает за границу и хочет непременно получить свою вещь до отъезда. А платит он очень хорошо. Так что мне пришлось поступиться принципами и встать на трудовую вахту. Работаю по двадцать часов в сутки, даже ночую в мастерской, но, кажется, выходит неплохо… – Он отстранился от своего изделия и гордо осмотрел его. – Как тебе кажется, Арик?
– Вы же знаете, я в этом не разбираюсь… а я к вам вот по какому поводу. Вот этой девушке очень нужна одна книга…
– Кстати, Арик, ты нас еще не познакомил! – Револьд Марксэнович приосанился, поправил редеющие волосы и представился: – Револьд, извините за выражение! Мой покойный батюшка думал, что с таким именем в государстве рабочих и крестьян мне обеспечена блестящая карьера. Он ошибался.
– Мне родители тоже подобрали нестандартное имя, – вздохнула Вета. – Вообще-то, меня зовут Иветта, но я предпочитаю Вета, так оно как-то проще…
– Очень приятно, – церемонно поклонился столяр-интеллигент. – Так какую книгу вы ищете?
– «Путешествие Гулливера» издания Карла Шлемиля, – ответил за свою спутницу Арсений. – С иллюстрациями Степлтона. По моим сведениям, у вас эта книга есть.
– Допустим, есть, – согласился Револьд и снова пригляделся к Вете, как будто увидел ее с другой стороны. – Однако я вовсе не планировал расстаться с этой книгой!
– Но Вета готова очень хорошо за нее заплатить… – поспешно проговорил Арсений.
– Ты еще очень молод, Арик! – поучительным тоном ответил столяр. – Не все в этом мире измеряется деньгами!
Он снова взглянул на Вету и покачал головой. – Надо же! Гулливер Карла Шлемиля… какие необычные интересы бывают у современных девушек!
– Во-первых, не такая уж я современная, – возразила Вета. – И не такая уж девушка. Я, вообще-то, уже девять лет замужем. Во-вторых, я ищу эту книгу для того, чтобы исполнить завещание своего покойного учителя, Глеба Николаевича Сперанского…
– Глеба Сперанского?! – удивленно переспросил Револьд. – Но я же очень хорошо знал Глебушку! А я и не знал, что он скончался! Давно ли?
– Неделю назад… мы его уже похоронили…
– Жаль… – вздохнул столяр. – Он был вовсе не стар. Надо же… Еще наши родители были знакомы! Я ему реставрировал письменный стол и бюро…
– С малахитовой доской и статуэткой Хозяйки Медной горы? – оживилась Вета. – И… и с тайником?
– Вот как? – столяр хитро взглянул на нее. – Нашли, значит, тайник? Нет, ну надо же, как тесен мир! Точнее, не мир тесен, а слой тонок!
– Ну так как же насчет Гулливера? – напомнил Арсений, почувствовав перемену в настроении хозяина.
– Ну, разумеется, я не могу отказать Глебушкиной знакомой! – воскликнул Револьд Марксэнович. – Тем более если это связано с исполнением его последней воли…
– Деньги у меня с собой! – заверила его Вета.
– Об этом не может быть и речи! – замахал на нее столяр. – Никаких денег! Это будет мой последний подарок Глебу! Подождите меня пару минут, сейчас я принесу книгу.
Он тщательно вытер руки чистой полотняной тряпочкой и направился к двери, расположенной в самом дальнем углу мастерской.
В ожидании его возвращения Вета обошла мастерскую, разглядывая заполняющую ее старую мебель.
Чего здесь только не было!
Тяжеловесные бабушкины буфеты и изящные шкафчики начала девятнадцатого века, расписные сундуки и застекленные горки, массивные кресла и легкие венские стулья стояли и лежали вдоль стен в несколько рядов.