– Сейчас позавтракаем и поедем, – проинформировал он меня.
– Что, договорились? – согласно кивнув, поднялась я с дивана.
– Да. Договорились встретиться в офисе в половине десятого.
– Все придут?
– Все, кроме Елены Константиновны. Она сослалась на чудовищную мигрень, к тому же теперь ей нужно присматривать за дочерью.
– Она все-таки посадила ее под домашний арест? – усмехнулась я.
– Да, Бабурин же сказал ей…
– А разве Бабурин пользуется столь сильным влиянием на нее? – полюбопытствовала я.
Я еще вчера обратила внимание на то, что Алексей разговаривает с Темниковой несколько покровительственно и даже в приказном тоне. И в доме ее ведет себя тоже очень свободно, даже как-то по-хозяйски. И ключ от домофона у него есть…
– Елена Константиновна прислушивается к его мнению, – уклончиво ответил Ильичев, не став развивать эту тему, и пошел в сторону кухни.
Я пожала плечами и направилась следом. Завтрак, поданный домработницей, признаться, мне не понравился. Сама женщина, спросив у Ильичева, нужна ли она еще, и получив отрицательный ответ, поспешила удалиться. Видимо, она хотела всласть воспользоваться выдавшимся отдыхом в работе в отсутствие хозяйки.
На столе стояла миска с нарезанными сырыми овощами – капустой, морковью, свеклой и еще чем-то, похожим на репу, – а в тарелках, стоявших перед нами, лежала картошка, сваренная целиком и заправленная чем-то оранжево-желтым, густым и маслянистым, похожим на рыбий жир. От нее исходил резкий запах, от которого я невольно поморщилась.
Заметив мою реакцию, Ильичев прокомментировал:
– Мы с женой придерживаемся здорового питания. Барсучий жир очень полезен, особенно при болезнях легких. К тому же супруга – приверженка сыроедения.
– Что, сырое мясо ест? – мрачно поинтересовалась я.
– Нет, она вообще вегетарианка. Только сырые овощи.
– Что ж, хорошо еще, что картошка вареная, – хмыкнула я, ковыряя вилкой в тарелке.
Мне удалось заставить себя затолкать в рот пару кусков, после чего я прекратила себя насиловать. Взяв с тарелки очищенную морковь и похрустев ею, решительно распахнула холодильник и достала оттуда сыр. Сделав пару бутербродов, налила себе кофе, поскольку на столе стоял лишь кувшин с какой-то бледно-розовой жидкостью, по поводу которой у меня возникло подозрение, что это сильно разбавленный свекольный сок.
Ильичев, наблюдая за моими манипуляциями, оправдываясь, произнес:
– Сырые овощи поначалу не вызывают восторга, но потом к ним привыкаешь и начинаешь оценивать по достоинству.
– Ага! – усмехнулась я. – Я видела вчера, что вы оставили от вредной жареной курицы – одни косточки.
Ильичев еще пару раз ковырнул вонючую картошку с барсучьим жиром, потом вздохнул и решительно отрезал себе толстый ломоть сыра. Соорудив бутерброд, быстро умял его с куда большим аппетитом и, вопросительно посмотрев на меня, налил из купленной мной коробки сока.
Я подумала, что визит домработницы не сильно улучшил наше гастрономическое положение. Похоже, и впрямь придется наведываться к тете Миле и возить с собой в судочках и термосах домашнюю пищу, приготовленную ею. Нет, я совершенно не против здорового образа жизни, даже наоборот, двумя руками за. Но принцип тети Милы, заключающийся в том, что любая пища должна быть вкусной, считаю правильным.
После завтрака мы вышли из дома. Я уже традиционно заняла водительское сиденье «Тойоты».
– Где находится ваш офис? – спросила, заводя мотор.
– На Ильинской площади, но мы поедем не туда.
– А куда, позвольте спросить?
– На Московскую. Там офис Бабурина, собираемся у него – так договорились, – пояснил Ильичев, и я повела машину.
Из поселка мы выехали нормально, а вот дальше дело пошло хуже. Бабурин, казалось, не мог найти худшего места для своих апартаментов: Московская, будучи центральной улицей, в утренние часы оказалась переполнена транспортом. Продвигаться по ней в это время было чрезвычайно сложно. Оглядев длинную вереницу машин впереди, я посмотрела на часы. Времени было девять пятнадцать, но, учитывая скорость передвижения, до офиса мы могли не добраться и через полчаса. Ильичев старался хранить терпение.
– Может быть, дойдем пешком? Так, честное слово, быстрее получится! – не выдержала я после двадцати минут тырканья туда-сюда. Ненавижу такую езду, шаг вперед – два назад.
Ильичев с сомнением посмотрел вперед. Там маячила кавалькада автомобилей различных цветов и модификаций.
– Что ж, – вздохнул он. – Может быть, вы и правы.
Я кое-как нашла место, чтобы припарковать громоздкую «Тойоту», после чего мы с Ильичевым отправились вдоль по Московской в сторону Волги.
– Вот видите, – заметила я. – Дело сразу веселей пошло!
Ильичев, кажется, не разделял моих восторгов. Несмотря на здоровое питание, он, видимо, подзабыл про физическую составляющую и вел малоподвижный образ жизни. А учитывая, что я передвигалась довольно быстро, он еле поспевал за мной, к тому же его почти сразу же начала мучить одышка.
– Вам было бы полезно бегать по утрам, – назидательно посоветовала я. – Не хотите составить мне компанию?
Судя по сопению Ильичева, его мало радовала подобная перспектива. Так или иначе, но без двадцати десять мы подошли к зданию, где, как я поняла, и находилась бабуринская контора. Вид дома не отличался презентабельностью: двухэтажное здание грязно-желтого цвета, узенькие проемы окон позапрошлого века, модернизированные заменой на пластик и сохранившие изначальные размеры. Над дверью висело несколько аляповатых вывесок, налезающих друг на друга и заслоняющих некоторые буквы. Вывески гласили, что здесь находятся юридическая контора, страховая компания, косметическая фирма и ателье по пошиву верхней одежды. Я не знала, что из этого является вотчиной Бабурина – как-то ни одно из названий не вязалось у меня с его обликом. Я бы не удивилась, если бы среди вывесок наличествовала надпись «Вышибалы – рэкет – мордобой. Быстро, качественно, надежно». Это больше соответствовало персоне Алексея Федоровича. Хотя, возможно, я к нему несправедлива…
Возле здания стоял черный «Мерседес-Бенц» – классика немецких производителей. За рулем я увидела фигуру Николая Куропаткина, одетого в солидный темно-серый костюм и смолившего свой неизменный «Беломор». Для усиления контраста ему не хватало еще банки с его любимым чифирем.
Куропаткин заметил нас, но из машины выходить не стал. Ильичев сам подошел к нему и склонился к окошку.
– Что, Алексея еще нет? – обеспокоенно спросил он.
– Звонил, говорит, в пробке застрял, – недовольно ответил Куропаткин. – Говорил ему – выбери другое место, на хрена тебе этот гребаный центр? И платить меньше! Но ты же знаешь – ему бы все пыль в глаза пускать! Как был фраером, так и остался! Отваливает сумасшедшие бабки за свой курятник!