За одним из дальних столиков, увлеченно беседуя, обедали трое мужчин. Один из них сидел лицом к Филиппову, и Иван Демидович, обладавший врожденной эйдетической памятью, с удивлением, к которому тут же примешался страх, опознал в нем человека, фотографию которого случайно обнаружил в служебной папке «гоблинов». В той самой, которую любвеобильный Тарас оставил на своем столе, торопясь на «обсуждение ряда служебных моментов». Ошибки быть не могло! Это был он, человек по прозвищу Зеча. Подозреваемый в причастности к убийству и ранению Ильдара! Второй мужчина из этой компании сидел к Филиппову спиной. А вот профиль сидящего вполоборота третьего за последнее время Иван Демидович успел изучить слишком хорошо. И от осознания того факта, что этот самый третий сейчас панибратски-дружески беседует с убийцей, Филиппову сделалось дурно. Испугавшись, что его могут заметить, он торопливо подхватил свои пакеты и быстрым шагом, почти бегом, поспешил прочь от этого места.
«Наверное, надо было позвонить и сообщить об увиденном Андрею Ивановичу?» — колотилось в его стариковском мозгу отчаянное. Но — увы! Мобильным телефоном «гоблины» своего постояльца не снабдили. Можно было, конечно, для одного звонка попросить трубку и у кого-нибудь из прохожих, но так ведь и номера телефона Мешечко Иван Демидович всё равно не знал.
Царское Село,
24 августа 2009 года,
понедельник, 13:35 мск
Привокзальное кафе «Медея», которое Левша назначил Андрею в качестве места встречи, правильнее было назвать забегаловкой. В зале, пол которого был застелен туалетной плиткой, владельцы установили несколько круглых столов на металлических ножках. Вокруг столов кучковались стулья — настолько разнокалиберные, что определить какие из них завелись в этом кафе первоначально, а какие «пришли» потом, не имелось ни малейшей возможности. Под стать интерьеру была и публика — студенты-прогульщики тусовались с маргиналами, а девицы с пергидрольными волосами водили компанию с парнями, словно сошедшими со страниц романов Бушкова и Кивинова. Над публикой в клубах табачного дыма серым облаком витало пригорклое кухонное амбре. Уж насколько Свешников не был по жизни воинствующим эстетом, но, тем не менее, подобного рода общепиты он не навещал очень давно…
…Андрей и Левша общались уже минут пять, но нечто навроде официантки подкатилось к ним только сейчас. Подкатилось виляющей матросской походкой и, облагодетельствовав чистой пепельницей, поинтересовалось:
— Что кушать будете, молодые люди?
— Ты как, Иваныч?
— Нет-нет, благодарю. Я — только кофе. Будьте добры, эспрессо, — Мешечко озвучил свой заказ таким тоном, словно попросил принести цикуту.
— Я бы не советовал. В смысле, в местном исполнении — дрянь редкостная, — предупредил Левша, заслужив ненавистный взгляд обслуги.
— Тогда сок. Апельсиновый есть?
— Вроде был. Надо посмотреть. А вам?
— А мне, барышня, кружечку пивасика. А еще лучше — две.
— Какого?
— Холодного.
— Это всё?
— Пока да.
Официантка — эдакая булгаковская «боцман Жорж», обиделась окончательно и завиляла обратно на кухню. Впрочем, немудреный заказ принесла довольно быстро. Левша жадно схватил первую кружку, в несколько глотков опустошил ее всю и, с наслаждением закурив, откинулся на спинку стула. Опасно откинулся: судя по хлипкости местной мебели, та могла и не выдержать.
— …Кайф! На зоне, при желании, и «Хайникены», и «Туборги» всякие разные достать не проблема. А тут пьешь — вроде бы и моча мочой, но при этом ни в какое сравнение! А всё потому, что — воля! Опять же — малая родина! — Левша ностальгическим взглядом обвел загаженные интерьеры. — Прав был старик Маркс, прав: «Бытие определяет сознание».
— Так ты, оказывается, местный? А я думал, кафешку эту исключительно в конспиративных целях выбрал?
— Обижаешь! Я коренной детскоселец! Всю жизнь на Генерала Хазова прожил.
— Так это там тебя последний раз принимали? Со стрельбой и музыкой? — поинтересовался Мешок, будучи в курсе за военно-морскую историю с задержанием Левши. После которой тот получил свое второе погоняло — Потемкин.
— Ага.
— Теперь-то можешь сказать: какого хрена ты тогда чудил? Помню, мои знакомые опера всё удивлялись: дескать, по предыдущим срокам Левша завсегда тихо заходил. Без истерики.
— Да у меня в тот день как раз день рождения был, — охотно начал рассказывать Левша. — В кои-то веки решил по-человечески отметить. Пацанов своих звать не стал, только Ирку пригласил. Это соседка моя. Раньшая. Я ее тогда регулярно того-самого… Короче, типа любовь у нас была. Вот мы с ней пузырь водки раскатали, потом туда-сюда, это самое… По-быстрому, чтобы еще на ночь оставить… Я ж уже не в тех летах, чтобы бабу пахать от зари до зари… Вышел я, значит, после этого дела на балкончик свой, покурить. Такая, понимаешь, нега во всех членах. Особливо в главном. Только затянулся, гляжу: подъезжают гости дорогие, но незваные. На «буханочке» ментовской. Я тогда сразу понял — по мою душу.
— Знать, было что за душой? — уточнил Андрей.
— Было. Но, самое обидное, не только мое, но и чужое. Как раз накануне кореш знакомый кое-какие вещички с гоп-стопа приютить попросил. На пару дней. Вот и пришлось их, от греха, срочно перешхерить.
— В печке сжег или в унитаз спустил?
— Очумел? Там две шубы козырные, аппаратура, рыжье… Короче, пока я ментов на мушке держал, периодически постреливая, Ирка шмотье к себе на хату перетаскивала. Заодно кое-что из моих вещичек прибрала. Кабы нашли, больше дали. Правда, все равно за сопротивление навесили. Так что в итоге то на то и вышло. От судьбы не соскочишь. — Левша притушил папиросу и взялся за вторую кружку. — Э-эх! Но счастье — оно есть! А пить — еще большее счастье!
— И что же Ирка твоя, дождалась тебя?
— Пока на предвариловке сидел, два раза на свиданку приходила. Крыжовниковое варенье приносила. А потом — всё. Выбыла в неизвестном направлении. Со всем товаром, разумеется.
— Теперь искать станешь?
— Специально розыскивать не буду. Но если случайно встречу, то… Короче, лучше бы обойтись без таких случайностей. Ей — лучше.
— М-да, готовый сюжет для любовной драмы. Предложить киношникам — так с руками оторвут, — усмехнулся Мешечко. — А за другую драму ты мне что еще поведать можешь?
— Так ведь, Иваныч, я вроде бы всё уже рассказал. Или думаешь, я тебе фуфло толкаю, а сам халявное пиво пью?
— Левша, я ничуть не сомневаюсь в твоей порядочности. Тем более что, за исключением нескольких естественных неточностей, ты всё гладко поешь. Вот только я не врубился про деньги: откуда у этого аптекарского доходяги такие бабки на девочку сыскались?
— Марчелыч рассказывал, что, когда его мамаша преставилась, он то ли ремонт, то ли просто перестановочку затеял. Ну и типа наткнулся на матушкин клад. А там, в пересчете на зеленые, около тридцати штук было. Не кисло?