— В таком случае что ты делаешь в конторе? Езжай, отсыпайся.
— И рад бы, да не могу. Приказ.
— Какой еще приказ? — Выражение лица Олега Семёновича в данный момент свидетельствовало о крайней степени недовольства.
— Приказ Андрея Ивановича. Через час мы с Натальей и с видеокамерой должны выдвигаться в Парголово. А за неисполнение приказа, сами знаете, что бывает.
— Хорошо, допустим. Тогда…
Замполич обвел глазами комнату.
— Не-не, я тоже не могу! — отчаянно замахал руками Тарас. — У меня тоже приказ. И тоже от Андрея Ивановича. К шести часам подготовить материалы по Ожигину. Для передачи в УБЭП.
— Ну знаете ли!!! — взвился Кульчицкий, охреневший от столь наглого проявления открытого саботажа.
— Олег Семёнович, давайте я вместо Тараса поеду? — гася страсти, неожиданно для всех предложила Прилепина. — У меня сейчас все равно никакой особой работы нет.
Страдальческое лицо замполича смягчилось:
— Лично я не возражаю. В общем, так: Ольга Николаевна, Ильдар — срочно выезжайте на «Гостинку» и разберитесь на месте, что там за чудеса происходят. И учтите, брелок хорошо бы отыскать. На этих потерпевших не напасешься. А он, ко всему прочему, денег стоит. Николай, что с сигналом?
— По-прежнему устойчив. Если и перемещается, то лишь в пределах универмага.
— Отлично! — Кульчицкий покровительственно потрепал стажера по плечу. — Приказ: никуда от пульта не отлучаться, будешь ориентировать коллег. Всё, с Богом! Ильдар, ты — старший.
— Благодарю за доверие, — мрачно откликнулся Джамалов.
— Да, как приедете, определитесь на местности и сразу мне отзвонитесь. Ясно?
— Яснее некуда.
— Да, может, вам на всякий случай оружие взять?
— Обойдемся. На кого охотиться-то? Поехали, Ольга.
Джамалов и Прилепина ушли. Олег Семёнович еще какое-то время понаблюдал за огоньком на карте, но тут его снова осенило, и с криком: «При возникновении любой нештатной ситуации докладывать мне лично!» — он бросился догонять наноопергруппу «гоблинов».
— Старик дорвался до помидоров, — усмехнулся Тарас, возвращаясь за компьютер и разворачивая страничку «Вконтакте».
— Чего? — не догнал Лоскутков.
— Я говорю, любит Олег Семёнович постоять у штурвала. Сразу такая стать, такая породистость в осанке. А голос-то, голос! Наполеон! Маршал Жуков! Жириновский!.. А что, Мыкола, согласись, классно я их развел?
— В каком смысле развел?
— Да в таком, что бумагу для ОБЭП я с утра сделал. И даже отправил. Просто мне дико неохота было на «Гостинку» подрываться.
— Ну ты и жучара! — неодобрительно покачал головой Вучетич.
— Просто не люблю я эту Анкудинову, дура она редкостная, — взялся оправдываться Тарас. — И вообще, не хочу на банкет опаздывать. — Шевченко блаженно зажмурился. — Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган.
— А чего тебя Кульчицкий к себе тягал? Неужто в сексоты вербовал?
— Ой, блин! Лучше не спрашивай. Совсем Семёныч умом тронулся. После курсов своих, психологических, — скривился Шевченко и, неприятно вспомнив про «ответственейшее» поручение, вполголоса бормоча, попробовал покатать под языком рифмы для торжественной оды: — «Работа их сплошной надрыв — скромнее нету кадровых… Не… Лажа… На службе они постоянно бодры — дел личных на страже стоят здесь кадры… Бобры?… Добры?… Во!.. Гаврилу бросили на кадры. Гаврила кадрами рулил… Но большей частию дебил… Тьфу! Идиотство какое-то!..»
* * *
В цикле «Петербургских повестей» классик русской литературы Николай Васильевич Гоголь подметил, что к двум часам дня на Невском проспекте «уменьшается число гувернеров, педагогов и детей: они наконец вытесняются нежными их родителями, идущими под руку со своими пестрыми, разноцветными, слабонервными подругами». После чего «мало-помалу присоединяются к их обществу все, окончившие довольно важные домашние занятия». Здесь следует заметить, что в наши дни расклад дефилирующих «по главной улице с оркестром» приблизительно такой же. С той лишь разницей, что к вышеназванной категории гуляющих ныне присоединяются многочисленные туристы и чуть менее многочисленные, но зато куда как более организованные воры-карманники. К слову, ошибочно мнение, что в роли «щипачей», «ширмачей» и прочей узкопрофессиональной нечисти выступают преимущественно гости культурной столицы из ближнего зарубежья. Ничего подобного! Разрабатывать эту неиссякаемую золотую жилу залетным чужакам местные мазурики не позволяли, не позволяют и не будут позволять впредь. Ибо, как устами своего героя сказал еще один классик, на этот раз уже литературы российской: «Это наша корова, и мы ее будем доить!»
— …Вот ты постоянно таскаешь бумажник в заднем кармане. Что крайне опрометчиво с твоей стороны.
Ильдар и Ольга подходили к «Гостиному Двору»: на дорогах в эту пору было не протолкнуться, так что они решили прогуляться пешком. Благо от конспиративной квартиры до Невского каких-то пятнадцать минут неспешного хода. По пути Прилепина, по просьбе коллеги, посвящала его в тонкости и нюансы непростого «карманного» ремесла.
— Бумажник следует носить только в переднем кармане. На воровском жаргоне задний так и называется: «чужой карман». — В интонации Ольги слышались назидательно-учительские нотки. — Хотя… — Прилепина бросила взгляд на литую, накачанную фигуру Ильдара. — Как раз таки в твой карман лично я бы на их месте лезть не рискнула. Иначе может статься накладно.
Джамалов довольно хмыкнул, явно польщенный комплиментом.
— Получается, в этом плане «Гостинка» наиболее опасное место?
— Опасное, — подтвердила Ольга. — Но не самое. К примеру, шансы лишиться наличности на выходе из метро «Канал Грибоедова» на порядок выше.
— Почему именно там?
— Это очень популярная, достаточно большая станция с очень узким выходом. Соответственно, людей много, потоки сжимаются. Так что с точки зрения карманников — это оптимальное место. К слову, там «банкует» твой земляк, некто Мирза. Не слыхал про такого?
— Нет. А кто это?
— Карманник минимум с двадцатилетним стажем. Сейчас ему уже под пятьдесят, и на «Грибанале» его знают все: от милиционера до потерпевшего. По разным подсчетам в подчинении у Мирзы находится 20–30 человек.
— Что значит в подчинении?
— Сам он больше не ворует, лишь организовывает и контролирует процесс.
— Типа менеджера? — сыронизировал Джамалов.
— Вроде того.
— То есть сидит на голом окладе?
— Ну, не таком уж и голом, — возразила Прилепина. — Суди сам: в метро карманные воры собираются в группы по 5–6 человек. Ежедневно на «линию» выходят и работают сразу несколько таких групп. Причем орудуют по-стахановски и, если требуется, могут остаться сверхурочно. Скажем так: никто из них не уйдет, пока не добудет минимум сотню долларов. А теперь помножим воров на доллары, а все вместе на 365 дней и в итоге получим цифру, мягко говоря, бешеную.