— В принципе, вон те окна лестничных площадок смотрятся неплохо.
— Далековато. Учитывая, что стрелять придется по движущейся мишени, — на глазок прикинул Мешечко.
— Согласен, лично я не попаду. Ты, пожалуй, тоже. А вот Крутов запросто. При всей своей «блаженной августинности», Жека — стрелок именно что от Бога. И откуда что берется?
— Ну, тады пойдем глянем.
«Гоблины» перешли улицу и остановились у подъезда с кодовым замком.
— Делайте ваши ставки, господа!
Джамалов и Вучетич внимательно изучили потертости кнопок.
— 247, - предположил Ильдар.
— Не 2, а 3-4-7, - поправил Виталий.
— Ставки сделаны! — торжественно объявил Андрей. — Сработала ставка… господина Вучетича!
Они поднялись на площадку между вторым и третьим этажами и выглянули в окно. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — «сектор обстрела» весьма недурен.
— Ну что ж, диспозиция мне нравится: при выезде на улицу водитель всяко притормозит, так что пара-тройка секунд на прицельный выстрел у Женьки будет. Это как минимум.
— А отход? — напомнил Ильдар.
— Пока включите дурака, пока то-се… По будням здесь достаточно оживленно, так что, выйдя из подъезда, достаточно просто смешаться с толпой.
Глаза у Джамалова азартно заблестели:
— Тогда что? Кажем фильму?
— Кажем.
— А когда планируешь зачинать?
— Если успеем грамотно обставиться и если журналистка Цыганкова не подведет, начинаем в следующий понедельник.
— А при чем здесь Цыганкова? — удивился Виталий.
— Потом расскажу. Всё, народ, времени мало. Мне до дневного судилища инквизиции кучу дел переделать надо. А я, блин, как назло еще и безлошадный сегодня.
— А куда лошадь подевалась?
— Цыгане увели. Вернее, цыганская дочь. — Вспомнились события нынешнего утра, и настроение у Андрея снова подалось в сторону плинтуса. — Всё, Виталя, давай больше без лишних вопросов. Бери ноги в руки и дуй в редакцию, пока Трефилов опять куда-нибудь не свалил. Как поговоришь с ним, сразу отзвонись.
— Как прикажете, барин.
— Ну а вам с Тарасом, — Мешечко обернулся к Джамалову, — желаю очередного интересного познавательного денька, проведенного в обществе господина Гурцелая.
— Угу. И вам не хворать…
* * *
На задворках главного здания Русского музея, по дорожкам милого сердцу каждого питерца Михайловского сада (ныне — еще более востребованного по причине закрытия сада Летнего на неопределенного срока реконструкцию), неспешно прогуливались авторитетный бизнесмен Александр Александрович Харлампиев и находящийся в розыске временно безработный стрелок Зеча. Метрах в десяти от них почтительно шуршала гравием тень Харлампиева в лице телохранителя Кости. А вот тень Зечи, в последние годы неизменно представленная Бугайцом, предпочитала себя столь откровенно не афишировать. Хотя в данный момент и находилась в непосредственной близости, обеспечивая тем самым паритет сторон. У каждой из которых имелись свои причины не до конца доверять друг другу…
— …Ну и какое впечатление у тебя сложилось о Севе?
— Да как тебе сказать, Сан Саныч? Человек он вроде твердый. Вот только… жопа мягкая.
— Согласен, есть в нем что-то такое от эс-мэ-эс-ки.
— То есть? — вопросительно выгнул бровь Зеча.
— А тоже пальцем деланный, — невозмутимо объяснил Харалмпиев, и собеседники дружно расхохотались. — Ладно, шутки в сторону. Как сам считаешь, реально сделать?
— Сделать можно. Правда, в настоящее время я в розыске. Не то чтобы это сильно напрягает, но, скажем так, слегка ограничивает в части перемещения в пространстве.
Сан Саныч посмотрел на собеседника с легким упреком:
— А ведь я тебя предупреждал: не хватайся за всяк кусок, что в рот лезет. Тебя ведь, я так понимаю, по негру из Следственного комитета сфотографировать хотят?
— Нет. Там как раз всё тихо: ни зацепок, ни свидетелей. Да и не в интересах бастрыкинских эту тему баламутить: они сами столько накосорезили, что — «мама-лёлик»! Меня по Айрапетяну ищут.
— Это хужее. К слову, с тобой за него полностью рассчитались?
— А в противном случае я просто-напросто послал бы вашего Севу, — криво усмехнулся Зеча. — За Амур, желуди рыть.
— Логично. И все-таки, когда берешься сработать? Мне не нужна точная дата — хотя бы порядок чисел?
— Пока не готов сказать. В принципе, вся «аппаратура» для этого имеется. Но…Короче, не знаю. Может, завтра. А может — через месяц.
— А в чем загвоздка?
— Жду, когда Анзори соберется выехать из города. Мой человек обязался просигнализировать. А здесь валить не хочу.
— Плана «Перехват» опасаешься? — понимающе кивнул Харлампиев. — Брось, когда и кого они с этим планом поймали? Менты, они ведь как бегемоты — неповоротливые.
— Не в «Перехвате» дело. Адская машинка получилась, уж больно адская. Боюсь, как бы случайный народец под замес не попал.
— Да ты, я гляжу, гуманист.
— Невинные души на душу брать не собираюсь. Тем более, мне за них не платят.
— Тоже позиция… Зеча, я по поводу Севы вот что хотел тебе сказать. — Харлмпиев задумался, подбирая правильные слова. — У этого кренделя тоже позиция, вот только малость иная. Такая, что «мы работы не боимся, но работать не пойдем!». Поэтому давай-ка ты задействуй Севочку по полной. Не хрен ему в окопах отсиживаться. Он ведь самолично на себе рубаху рвал — никто его при этом за жало не тянул. Вот и посмотрим, какой из него Сухов. Сложил поленницу?
— Может, ты его на чем другом повоспитываешь? — нахмурился Зеча. — Тема за Анзорика — нелучшая поляна для педагогических экспериментов. И вообще, в нашем деле, чем больше эмоций, тем меньше ума.
— Это совет или мнение?
— Хоть груздём назови.
— В таком разе этот «груздь» не обсуждается, — холодно и твердо произнес Харлампиев. — Сева должен участвовать в акции! И не в окопе. А в каком качестве ты его задействуешь — здесь на твое усмотрение.
— Тогда мне понадобится, как минимум, еще один человек. Для подстраховки, на случай форс-мажора.
— Пытаешься накрутить смету?
— Пытаюсь снизить ненужные риски.
После некоторой паузы Сан Саныч согласно кивнул головой:
— Хорошо. Но только один! Мне уже и так эта зачистка косяков Литвы влетела. И далеко не в копеечку.
— Можем вообще отказаться, — наигранно безразлично среагировал Зеча.
— Нет. Хорошего человека надо уважить. А гунявого, соответственно, наказать. Приискать помощничка или сам найдешь?