* * *
— …сказать по совести, там — в чистом виде обоюдка. Рыночным ведь тоже наваляли будь здоров. У одного челюсть сломана, а рёбер — так вообще никто не считал. Но у Лелюка черепно-мозговая с обширным кровоизлиянием в мозг. Вторую неделю в коме, и чем всё это закончится, никто из врачей пока сказать не берется.
— Что, так мощно заслали? — поинтересовался Мешок. Для служебных, не требующих массовости разъездов, он предпочитал пользоваться своей машиной и в данный момент вёз следователя прокуратуры Олега Викула в адрес клиентки, которую им было предписано взять под контроль и опеку. На заднем сиденье вольготно развалился оперативник «гоблинов» Ильдар Джамалов. Не принимая участия в разговоре начальства, он лениво гонял шарики на дисплейчике мобильного телефона. Вот уже несколько месяцев кряду то было любимое его времяпровождение.
— Да нет, просто упал неудачно, — пояснил Викул. — Шарахнулся затылком о поребрик, и — всё: приплыли тапочки к обрыву. Я думаю, чебуреки сами такого не ожидали…
— Слышь, земляк! — неожиданно среагировал на обидное Джамалов. — Я тебе не как коллега, а чисто как чебурек, очень советую: в компании с малознакомыми людьми — следи за базаром. Иначе — хлопоты лишние могут быть. А они тебе надо?
— Извини, машинально вырвалось, — спохватился виновато Викул.
— Это плохо что машинально. Машинальность в мыслях и действиях… э-э… притупляет остроту и свежесть восприятия жизни.
Пережевав услышанное, следователь потрясенно обернулся сначала на Джамалова, а затем перевел удивленный взгляд на Мешка:
— Ни фига се у тебя кадры служат!
— А ты как думал?! У Ильдара отец — кандидат исторических наук, в Этнографическом музее работает. А у него самого, между прочим, четыре курса востфака. Тюркские народы изучал.
— Обладеть!.. А чего доучиваться не стал? Всего-то один год дотянуть оставалось?
— Э-э… скучно стало, — отмахнулся Ильдар. — А ты, наверное, думал, что чебуреки только на рынке торговать могут, да?
— Слушай, я ведь уже принес свои извинения!
— Парни, кончайте свои пикировки, — вклинился Мешок. — Ты мне, Олег, лучше вот что скажи: ну, драка; ну, допустим, некий националистический окрас присутствует; ну, тяжкие телесные. Только… мы-то здесь с какого боку?
— Я ж тебе говорил: дело — на контроле МВД.
— Ну, таких потасовок по городу, как правило, на день по десятку эпизодов. Устанешь контролировать.
— А «как правило» и не нужно контролировать. Контролируют исключения.
— Хочешь сказать, что не за каждого избитого мальчика «велосипеды дают»?
— Во-во. В самый корень.
— И кто у нас в таком разе потерпевший?
— Племянник депутата городского парламента Свистунова… Так, Андрей, сейчас давай налево и во второй двор, до конца.
Мешок послушно завернул под арку.
— Всё, капец чебурекам, — подводя итог услышанному, мрачно констатировал Джамалов. — Теперь точно политику, экстремизм пришьют. Разжигание розни к социальной группе «родственники членов».
Машина въехала в нужный двор и, потыкавшись туда-сюда, зачалилась на единственном свободном асфальтовом пятнышке.
— Ильдар, ты как, с нами поднимешься? — спросил Мешок.
— Не, я вас лучше тут подожду, шарики погоняю. Вам же только подписать, туда-сюда-обратно?
— А с объектом охраны лично познакомиться не желаешь?
— Сколько лет? — уточнил Джамалов.
— Тридцать девятого года рождения, — объявил следователь.
— Не, не мой контингент. С дамочками а-ля матюр — это к Тарасу.
Мешечко демонстративно развел руками (дескать, «видишь, Олег, с каким борзым коллективом приходится работать»?) и они с Викулом вылезли из машины. А Ильдар, не испытывая ни малейших угрызений совести, устроился поудобнее и запустил на мобильнике новую игру…
* * *
…Звонить пришлось трижды. Наконец, из-за едва ли не картонной, держащейся на честном слове двери, послышалось приглушенное старческое: «Кто?» — и Олег, поднеся раскрытое удостоверение к дверному глазку, доложился:
— Александра Яковлевна, это следователь прокуратуры Викул. -
После чего уточнил, успокаивая:
— Я был у вас на прошлой неделе, помните?… Откройте, пожалуйста. Нам с коллегой необходимо с вами поговорить.
Замок скрипуче щелкнул, дверь приоткрылась, и показавшаяся на пороге старуха Демичева, смерив подозрительным взглядом Мешка, нехотя пригласила:
— Ну заходите, раз пришли. Только обувь снимайте — полы за вами мыть некому…
Из следов былой роскоши в двухкомнатной квартире Демичевой сохранились разве что высокие потолки. Да и те со временем, казалось, немного просели под тяжестью копоти прожитых и много чего повидавших лет. А то и столетий. Вокруг и во всём царили запустение и обветшалость, свойственные жилищам, в которых доживают свой век одинокие старики с мизерной пенсией. Шаркая ревматическими ногами, старуха провела гостей на кухню, где сиплым свистком вовсю надрывался засаленный чайник. Демичева дежурно предложила присоединиться к чайной церемонии и, когда Викул и Мешечко единогласно отказались, взялась заваривать не первой свежести пакетик для себя.
Олег опасливо присел на покосившуюся табуретку, достал из портфеля казенные бумаги и чуть брезгливо принялся раскладывать их на столе, по-хозяйски перед этим расчистив сантиметры места от нехитрой старухиной снеди. Мешок маячил в дверном проеме, не зная куда себя приткнуть, поскольку табуретов на кухне было всего два, а садиться на погрызенный грибком подоконник было явно небезопасно.
— Александра Яковлевна, — официальным тоном затянул Викул, — мною выписано определение о применении мер безопасности в отношении вас, как свидетеля, проходящего по уголовному делу № 26785 о нанесении тяжких телесных повреждений гражданину Лелюку. В соответствии с этим документом, специальное подразделение при ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области, которое представляет Андрей Иванович… прошу любить и жаловать… должно разработать и обеспечить меры вашей безопасности, предусмотренные Федеральным законом о защите свидетелей, — Викул протянул старухе бумаги. — Вот, внимательно прочитайте и распишитесь. Там, где галочка.
Демичева достала из кармана халата — свидетеля хрущевской оттепели — покоцанные очки, взяла в руки бумагу и попыталась вчитаться. Но уже через пару-тройку секунд недовольно отвела взгляд от текста и сварливо пробурчала:
— А что, чистописанию в нынешних школах больше не учат? Почерк — как кура лапой. Рецепты, и те разборчивей выписывают… Нормальным, человеческим языком можешь сказать, чего тут накарябано?
— Я ведь только что объяснил, — терпеливо пояснил Викул и запустил пластинку сначала: — В целях вашей безопасности…