Санкт-Петербург,
31 июля 2009 года,
пятница, 12:15
…Преодолев несколько затяжных старорежимных пролётов Ольга и Сергеич поднялись на четвертый этаж и остановились перед металлической дверью обитой деревом.
— Растёт благосостояние российских бухгалтерских работников, — одобрительно крякнул Афанасьев.
— В каком смысле?
— Я Андрюхе сто раз говорил, чтобы поменял своё фанерное дерьмо, которое с одного удара вышибить можно, на нормальную, человеческую дверь. Это в раньшие времена у профессиональных домушников наличествовало уважительное отношение к жилищам ментов. А сейчас столько наркотов и прочей дилетантской нечисти развелось — никакого почтения к красным корочкам.
— А при чем здесь бухгалтерские работники?
— Так у него Лерка в главбухом в какой-то солидной конторе трудится. Совместное предприятие, не то с финами, не то со шведами. С наших-то зарплат на такую дверь надо полгода копить.
— А, понятно, — кивнула Прилепина. В голове кольнула мысль о том, что дверь им сейчас вполне может открыть супруга Андрея. И от осознания этого Ольге почему-то заранее сделалось неприятно.
Однако «обошлось»: в ответ на звонок из-за двери вскоре донесся тоненький детский голос:
— Кто там?
— Скажи, пожалуйста, а папа дома?
— Папа дома. А вы кто?
— Мы его коллеги, с работы.
Дверь приоткрылась на цепочку и через образовавшуюся щель всё тот же голосок требовательно заявил:
— Покажите ваши удостоверения.
Ольга и Афанасьев, улыбнувшись, достали удостоверения и в раскрытом виде продемонстрировали их сквозь щелку.
— Хорошо, заходите, — удовлетворившись увиденным, согласился ребенок и впустил-таки незваных гостей.
Ребенок являл собой миловидную кудрявую девчушку лет шести-семи, с огромными глазищами и вздёрнутым веснушчатым носиком. Ничего общего во внешности с отцом с первого взгляда Прилепина не обнаружила, но при этом ревниво подумала, что жена у Андрея, похоже, писаная красавица.
— Привет! Будем знакомиться? — предложила Ольга, присаживаясь перед Мешечко-младшей (перед Мешочком) на корточки. — Я — Ольга. А это — Борис Сергеевич.
— Очень приятно, — вежливо ответил ребёнок. — А я — Алиса.
— Алиса, а где папа? — поинтересовался Сергеич.
— Там, в комнате, — она показала в какой именно. — Пришел утром пьяный и теперь спит. Я его недавно будила. Но он только храпит и не будится.
— А можно я попробую?
— Да, пожалуйста, — великодушно разрешила Алиса.
Ольга осталась с девочкой в прихожей, а Афанасьев, сняв обувь, прошел в комнату, в которой никак не желал будиться пьяный папа
Мешечко, дабы не осквернять супружеского ложа, спал на диване в тёмной и душной, по причине зашторенных окон, гостиной. Из предметов одежды на старшем оперуполномоченном по особо важным делам в данный момент наличествовали трусы-семейники и почему-то один носок. Остальное обмундирование было хаотично раскидано по полу.
— Андрей! Андрюха! Вставай! Солнце уже высоко! — подсел с краю Афанасьев и взялся настойчиво теребить его за плечо.
Не сразу и с заметным усилием Мешечко открыл один глаз, долго фокусировал его на подчиненном и, когда наконец распознал, с немалым удивлением хрипло поинтересовался:
— Сергеич? Ты как здесь? Что у нас ещё случилось?
— Да ничего особенного не случилось. За исключением того, что Жмых лютует и категорически требует представить тебя пред его светлыми очами. Вот, на с Ольгой специально за тобой отправил.
— Караул! Погоди, ты сказал с Ольгой? — испуганно уточнил Мешок. — А где она?
— В прихожей. С твоей Алиской общается.
— А сколько сейчас времени?
— Первый час.
— Тогда и правда караул! Неужели, точно первый?
— Точнее не бывает.
— Я щас, Сергеич. Буквально десять минут. — Андрей, кряхтя, осторожно перевёл тело в полусидячее положение, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ощущения были самые что ни на есть паршивые. — Щас. Только быстренько приму душ — и сразу спущусь. Подождёте меня в машине, ладно?
— Без вопросов.
Афанасьев вышел из комнаты, а Мешечко, по-лошадиному помотав головой, пошатываясь поднялся и принялся собирать в охапку разбросанные по комнате вещи. Затем он подошел к двери и, вслушиваясь, стал ждать ухода коллег. Показаться в таком виде перед Прилепиной было бы невыносимо стыдно…
* * *
…Маршрутка «гоблинов» неслась по удивительно свободному для этого времени суток Литейному мосту и всякий раз, когда её слегка подбрасывало на ухабах и выбоинах («Сволочи! Ведь буквально в том году новый асфальт укладывали! — не переставал бухтеть Сергеич), Мешечко болезненно морщился, поскольку голова начинала гудеть ещё сильнее. («Хотя, казалось бы: куда уж ещё-то?») Ольга какое-то время смотрела на него с искренней жалостью, а потом вдруг всплеснула руками («Господи! Вот ведь нерпа глупая!»), схватила свою сумку и достала из неё… заботливо заготовленную банку пива. Восхищенный женской прозорливостью Андрей молитвенно сложил руки в знак благодарности, эффектным жестом вскрыл банку, сделал несколько больших глотков и с наслаждением откинулся на сидении.
— Уф, хорошо! — зажмурился он и тотчас сменил расслабленную интонацию на деловую: — Есть какие-нибудь новости?
— Есть. — мрачно подтвердила Ольга. — Плохие и очень плохие. С каких начать?
— С любых, — с каменным лицом приказал Мешок.
Прилепина собралась с духом и выдавила из себя главное:
— Светлана умерла.
— ЧТО?!!!
— Её даже не успели довезти до операционной. Врачи говорят, по всем признакам — отравление сильнодействующим ядом. Но результатов вскрытия мы пока ещё не знаем.
Ольга испуганно наблюдала за реакцией Андрея. Тот отрешённо молчал, глаза его в миг сделались прозрачными — как у мертвеца. Словно бы смотрели в пустоту, ничего и никого вокруг себя не замечая.
— Что ещё? — глухо спросил Андрей некоторое время спустя.
— Фужер, из которого пила Ковелина, разбился. Тарас с Наташей это подтверждают: говорят, когда она вставала из-за стола, не удержалась и споткнувшись, смахнула его на пол. Однако найти осколки для экспертизы не удалось. Равно как и бутылку. Что само по себе неудивительно.
— Почему «неудивительно»?
— Оказывается, этот ресторан принадлежит Батынкову. Вернее, формально зарегистрирован на его невестку. На записях камер службы безопасности изображений Батынкова почему-то не оказалось. Персонал в массовом порядке заболел провалами в памяти и не может вспомнить, ужинал ли тот у них вчера вечером или нет… По антеннам мобильной связи его трубка весь вечер подавала признаки жизни в районе Сестрорецка. Словом, пока нет ни одного свидетельства, за исключением показаний Наташи и Тараса, о том, что глава «Джедай-Холдинга» вчера вечером встречался с Ковелиной и Ардовым.