Вскоре я увидела, что белая «Лада Калина» стоит у кладбищенских ворот. Подъехав ближе, я поняла, что Вики в ней уже нет. Быстро же она, однако, испарилась! Я припарковалась в сторонке и пошла на поиски любовницы Семена Краснощекова. На всякий случай я заглянула в часовню и увидела знакомый силуэт в черном кашемировом пальто с капюшоном, накинутым на голову. Ладно, подождем. Виктория пробыла в часовне минут десять, потом вышла, перекрестилась, купила в киоске желтые хризантемы и направилась по центральной аллее в глубь кладбища.
Когда Осташкина проходила мимо меня, я поняла, что она не так молода, как я почему-то думала. Ей было едва ли не под сорок. Похоже, Семен Семенович оказался ее последним шансом как-то наладить личную жизнь. Она даже решилась родить от него ребенка, только Краснощеков все равно на ней не женился. И что же теперь? Куда она идет? На его могилу? Неужто я недооценила эту даму?
Виктория свернула с центральной аллеи направо и подошла к какой-то могиле. Мне пришлось сделать ход конем – я свернула раньше и с самым скорбным видом подошла к соседней могиле, но с другой стороны. Да простит меня тот, кто там покоится! Судя по надписи на надгробном памятнике, там лежал тридцатилетний мужчина, умерший два года тому назад, Селиверстов Вадим Константинович. Неожиданно для себя я уронила скупую слезу. Все-таки есть у меня актерский талант, только вот со зрительницей – проблема. Виктории было совершенно не до меня. Она плакала навзрыд, припав к могильной плите. Похоже, Валерия Юрьевна была права, убеждая меня в том, что труп ее мужа похитила любовница и тайно похоронила его. Типа, не ваш это праздник скорби, а мой.
В моей сумке очень некстати зазвонил мобильник. Осташкина вздрогнула от неожиданности, отпрянула от плиты и уставилась на меня глазами, полными слез. Я виновато улыбнулась ей и сбросила вызов. Потом поставила телефон на вибрацию и сказала:
– У меня здесь любимый человек. А у вас?
– А у меня родители, – ответила она. – Они в один год умерли сразу, друг за другом. Сначала мама, потом папа. Сегодня как раз два года, как он ушел.
Я позволила себе подойти ближе и прочитать надписи на гранитной плите. Выходило, что в этой могиле действительно покоились Осташкины, причем Кирилл Петрович на самом деле умер именно в этот день, тридцатого октября, два года тому назад.
– Похоже, вы очень любили своих родителей, – сказала я для поддержания разговора.
– Да. А как же иначе? Пока наши родители живы, все мы – чьи-то дети. А вот у Лизы папы больше нет, – пожаловалась она, но не мне, а кому-то, незримо присутствующему здесь.
– У Лизы? Кто это? – поинтересовалась я для пущей важности.
– Моя дочка, ей скоро будет три года, – ответила Вика и всплакнула, вероятно, над своей горькой судьбой.
– Скажите, я могу вам чем-нибудь помочь? – участливо осведомилась я.
– Чем уж тут поможешь? Мы остались с Лизой одни на всем белом свете. Ни родственников, ни работы…
– А где же Лиза?
– Она дома, с соседкой. У нее насморк, вот я и не взяла ее сюда. Да и я, пожалуй, пойду, – Осташкина вышла за оградку.
– Я, наверное, помешала вам общаться с близкими. Простите, я не думала, что так получится. Конечно, на кладбище надо выключать телефон.
– Нет-нет, вы тут совсем ни при чем. Просто мне уже пора домой.
– Мне тоже.
Мы пошли к выходу с кладбища вместе. Правда, молча. Конечно, у меня имелось множество вопросов к этой женщине, но я не хотела показаться ей слишком навязчивой, боялась ее спугнуть.
– Вы счастливая, – вдруг обронила Виктория, когда мы уже подходили к воротам.
– Почему вы так решили? – опешила я.
– Вы можете прийти на могилу к любимому человеку. А вот я недавно потеряла своего… Он умер от инфаркта, но мне некуда прийти и поплакаться, рассказать, как наша дочка растет.
– Что значит – некуда прийти? Он похоронен в другом городе?
– Нет, все намного сложнее, – Вика смахнула рукой крупную слезу.
– А вы расскажите, – дерзнула я дать ей бесплатный совет. – Станет легче.
– Вы думаете? – Она заколебалась.
– Уверена. Помню, я сама, пока не поплакалась подружке в жилетку, не успокоилась. Знаете, у меня куча свободного времени, и я готова побыть вашей жилеткой. Может, зайдем в кафе? – Я кивнула в сторону бревенчатого сруба, расположенного около автобусной остановки.
– Пожалуй, – согласилась Осташкина.
– Меня зовут Таня, – представилась я.
– А меня Вика.
Мы зашли в полупустое кафе, сели за дальний столик, заказали по чашке кофе и выпечку.
– Здесь уютно, – заметила я.
Осташкина согласно кивнула и начала рассказывать:
– Мы с Семеном работали в одной фирме, полюбили друг друга, потом случилось так, что я забеременела. Это было так удивительно, потому что врачи говорили, что у меня не может быть детей. Я даже с мужем разошлась на этой почве. А тут вдруг – такое счастье…
– Скажи, – чтобы наша беседа получилась более доверительной, я решила перейти на «ты», – а Семен обрадовался ребенку?
– Да, очень, у него ведь тоже детей не было, хоть он и был уже давно женат. Семен, конечно, сразу решил развестись и жениться на мне, но его супруга отказалась дать развод. Представляешь, она грозилась отобрать у него бизнес, который он выстроил своими собственными руками!
– Да ты что!
– Да, она была совладельцем фирмы, хотя никогда не вникала в ее дела. – Я могла бы с этим поспорить, ведь Валерия Юрьевна со знанием дела рассказывала мне об их с мужем страусином бизнесе. Но, естественно, я промолчала. – Лерка только иногда бумажки подписывала. Она всю жизнь исключительно собой занималась – маникюр, педикюр, массаж… Думаю, ребенок для нее оказался бы только обузой, вот она и не хотела рожать. А Семен ей во всем потакал.
– Да, к сожалению, мужчины очень часто оказываются такими безвольными…
– Нет, Семен не подкаблучник, просто их, помимо официально зарегистрированного брака, связывал общий бизнес. Знаешь, я решила взять ситуацию в свои руки, набралась смелости и пошла к его жене, чтобы сказать, что жду ребенка от Семена, что это – дар божий, поэтому она не имеет морального права мешать нашему счастью. Таня, как ты считаешь, я правильно поступила?
Я представила себе, как тяжело было Валерии Юрьевне, потерявшей когда-то сына, все это выслушивать. Похоже, Семен не был до конца откровенен со своей любовницей, раз не посвятил ее в обстоятельства своей давней семейной трагедии. Если бы Осташкина знала о смерти их сына Алеши, она наверняка не решилась бы действовать с таким нахрапом. Поскольку в Викиных глазах я выглядела всего лишь случайной знакомой, проявившей чисто женскую солидарность и участие к ней, то мне пришлось играть эту роль до конца.
– Конечно, ты поступила правильно, даже не сомневайся. И что же тебе ответила законная супруга твоего Семена?