– Вы п-пьяны? – спросил Карл.
Сержант Хоффман усмехнулся.
– Нет, Гриффин, мы не пьяны, – терпеливо объяснил полицейский. – Это вы пьяны. Это вы весь вечер шлялись по каким-то злачным заведениям. Лучше войдите в дом и постарайтесь прийти в себя.
– Вы сказали, что он убит? – спросил молодой человек.
– Да, я сказал, что он убит, – подтвердил сержант.
Молодой человек неуверенно двинулся к дому. Спина у него была неестественно выпрямлена, плечи отброшены назад.
– Если так, – заявил Карл Гриффин, ни к кому не обращаясь, – то убила его эта сука.
– Какая сука? – быстро спросил сержант.
– Эта проститутка с невинной мордочкой. – Карл с трудом повернул к сержанту голову. – Его жена.
Хоффман взял его под руку и обратился к Мейсону:
– Мейсон, будьте так добры, выключите двигатель и погасите фары.
Карл Гриффин остановился и неуверенно повернулся назад.
– И с-смени ш-шину, – сказал он. – П-правую п-переднюю. Я ехал н-несколько миль на ободе. Н-нужно сменить.
Мейсон выключил мотор и фары, захлопнул дверцы, после чего быстро двинулся вперед за Хоффманом и молодым человеком, повисшим на руке полицейского. Он успел еще открыть перед ним входную дверь.
При свете в прихожей Карл Гриффин оказался довольно красивым молодым человеком, несмотря на раскрасневшееся от алкоголя лицо, отмеченное разгульной жизнью. Глаза у него были опухшие и налитые кровью, но осанка была врожденная, выражающая достоинство и воспитание светского человека, умеющего приспособиться к любой ситуации.
Хоффман обернулся к молодому человеку и критично осмотрел его с головы до ног.
– Сколько времени вам нужно для того, чтобы протрезветь, Гриффин? Мы хотим с вами поговорить.
Гриффин кивнул:
– М-минуточку. Сейчас буду трезвым.
Он отодвинул сержанта в сторону и, пошатываясь, исчез в дверях туалета. Хоффман посмотрел на Мейсона.
– Пьяный вдрызг, – заметил Мейсон.
– Факт, – согласился Хоффман. – Но для него это не впервые, у него есть опыт. Он вел машину в гору, по скользкой дороге, к тому же со спущенной шиной.
– Да, он должен хорошо уметь водить машину, – признал Мейсон.
– Любят друг друга с Евой Белтер, как кошка собаку, – сказал сержант Хоффман.
– Вы думаете о том, что он сказал о ней?
– Конечно. О чем еще я мог думать?
– Он пьян, – резонно заметил Мейсон. – Вы ведь не будете, надеюсь, подозревать приличную женщину на основании бессмысленного замечания пьяного человека?
– Да, он пьян, но машину привел целую. Может быть, умеет также и трезво думать, несмотря на то, что пьян.
Мейсон пожал плечами.
– Ладно, пусть будет так, – отнесся он к этому с пренебрежением.
Из туалета донеслись приглушенные звуки рвоты.
– Могу спорить, что он протрезвеет, – снова начал сержант, взглянув на Мейсона недоверчивым взглядом, – и трезвый повторит то же самое.
– А я спорю, что будет пьян ничуть не меньше, – ответил Мейсон. – Даже если будет казаться трезвым. Такие люди могут кого угодно ввести в заблуждение, когда выпьют. Они ведут себя вроде бы трезво, а в действительности понятия не имеют, что делают и говорят.
Хоффман посмотрел на адвоката и улыбнулся:
– Что вы говорите, мистер Мейсон? Неужели вы заранее стараетесь дискредитировать его показания?
– Ничего такого я не сказал.
– Конечно, не сказали, – расхохотался Хоффман. – По крайней мере, прямо не сказали.
– Ему сейчас не повредила бы чашечка крепкого кофе, – подсказал Мейсон. – Пойду на кухню, посмотрю…
– В кухне должна быть экономка, – подхватил Хоффман. – Вы не обижайтесь, мистер Мейсон, но я хотел бы поговорить с Карлом наедине. Я не совсем четко представляю вашу роль в этом деле. Мне кажется, что вы одновременно и адвокат, и друг семьи.
– Я не барышня, чтобы обижаться, – ответил Мейсон. – Я прекрасно понимаю ваше положение, господин сержант, работа есть работа. Но раз уж я здесь нахожусь, то я останусь. У меня тоже работа.
Хоффман кивнул:
– Вы должны найти экономку на кухне. Ее зовут миссис Вейт. Мы уже допросили и ее, и ее дочь. Идите и попросите приготовить кофе. Много кофе, потому что парням наверху он пригодится точно так же, как и этому нетрезвому типчику.
– Постараюсь, – сказал Мейсон.
Он прошел через раздвижные двери из салона в столовую, толкнул дверь в буфетную и оттуда вошел в кухню, которая оказалась огромной и была ярко освещена. У стола сидели две женщины. Они сдвинули стулья с прямыми спинками и сидели рядом, разговаривая тихими голосами. Когда Перри Мейсон вошел, они сразу замолчали и подняли на него глаза.
Старшей женщине было под пятьдесят: припорошенные сединой волосы, черные матовые глаза, посаженные так глубоко, что тени глазниц совершенно скрывали их выражение. У нее были продолговатое лицо, тонкие стиснутые губы и широкие скулы. Черное платье еще больше старило ее.
Вторая была значительно моложе, самое большее в возрасте двадцати двух лет, с волосами черными как смола и очень блестящими черными глазами, пламенный блеск которых странно контрастировал с матовостью глубоко посаженных глаз старшей женщины. Губы у младшей были полные и ярко-красные, лицо умело нарумянено и припудрено, брови тонкие, черные, хорошего рисунка, ресницы длинные.
– Миссис Вейт? – спросил Мейсон, обращаясь к старшей женщине.
Она кивнула, не раскрывая стиснутых губ. Сидящая рядом с ней девушка отозвалась глубоким грудным голосом:
– Я Нора Вейт, ее дочь. Что вы хотите? Матушка совершенно выбита из равновесия.
– Да, я знаю, – с сочувствием сказал Мейсон. – Я пришел спросить, не могли бы вы приготовить немного кофе? Как раз вернулся Карл Гриффин, и мне кажется, что чашка крепкого кофе очень бы ему пригодилась. Кроме того, наверху несколько полицейских ведут расследование и также охотно выпили бы кофе.
Нора Вейт сорвалась со стула.
– Ну, конечно. Правда, матушка?
Она взглянула на старшую женщину, которая снова кивнула.
– Я этим займусь, – сказала Нора Вейт.
– Нет, – отозвалась мать сухим, как шелест кукурузы, голосом. – Я сама этим займусь. Ты не знаешь, где что находится.