– Люся… – прочавкала та.
– О, тезки! – обрадовалась Милка. – Я ведь тоже Людмила.
– Не, я Люсьена по паспорту, – застенчиво призналась Люська.
Мы с Милкой переглянулись – так примерно и думали. Отвечая на наводящие вопросы, Люсьена рассказала, что жила в маленьком поселке примерно километрах в трехстах от города, что у них там глушь и работы нету. Мать умерла, когда ей было тринадцать лет, отец женился на другой. Мачеха вначале к Люське цеплялась, а потом перестала, потому что свалила на нее всю работу по дому и огороду. Она, Люська, очень работящая, это все признавали.
Все бы ничего, она даже десять классов окончила и устроилась уборщицей в магазин. Платили, правда, мало, но хозяйство большое, все свое, не купленное – и картошка, и огурцы, и ягоды, и еще поросенка держали и кур. И тут к мачехе приехал младший брат погостить. Живет и живет, ничего не делает, ест-пьет, грязь за собой не убирает. Люська все молчала, а как по пьяному делу полез он к ней в постель, она его маленько побила. Ну, скандал, конечно, вышел, мачеха после этого сильно на нее взъелась, обзывала по-разному. А потом наговорила про нее продавщице Тоське, Люську и уволили из магазина. Собрала Люська вещички да и рванула в город, раз дома житья не стало.
– И что с тобой делать? – вздохнула я. – Мила, ведь пропадет она тут! Видишь, этот жук, Степаныч, уже поймал, она и поверила.
– Ладно, у меня судомойка в отпуске, пока пускай работает, а после пристроим куда-нибудь, – сказала Милка. – Бонечка, хочешь ветчины?
– Не давай ему ничего, он наказан! – рявкнула я. – И вот, кстати, где наши капитаны?
Дело в том, что два моих знакомых капитана милиции, Творогов и Бахчинян, каждое утро пьют у Милы кофе. Ашот Бахчинян, как восточный человек, без кофе жить не может и утверждает, что Мила варит кофе, как его покойная бабушка. Что не мешает ему изредка бегать к Таньке на Седьмую линию.
С Лешей Твороговым у нас сложные отношения. Когда-то он пытался за мной ухаживать. Не то чтобы ничего не вышло, но как-то страсть его поутихла. Он даже завел себе девицу из аптеки. Потом ее бросил и снова воспылал ко мне нежными чувствами. В общем, наш роман подобен синусоиде. На данный момент накал спал. Характер у Леши непростой, может ответить грубо и вообще считает, что место женщины – на кухне. В крайнем случае можно служить бухгалтером, секретаршей или парикмахером. Но ни в коем случае не частным детективом. Это – нонсенс. Надо сказать, что он и шефа моего, Василия Макаровича, за это тоже не любит, хотя дядя Вася неоднократно капитанам помогал.
И сейчас я решила им помочь. Исключительно по доброте душевной, ничего мне от Леши не было нужно. Я набрала его номер и только собралась поговорить, как услышала недовольный рык:
– Чего тебе, Василиса?
– Да вот хотела…
– Некогда мне по ерунде болтать! На работе нахожусь! – И он бросил трубку.
Что ж, такое хамство означает, что у Леши очередные служебные неприятности.
– Ой, ты сейчас лучше не встревай, – спохватилась Мила, – у них магазин ограбили, «Эльдовидео». Говорят, со склада кучу всего вынесли! Бытовой техники и прочего…
– «Эльдовидео», говоришь? – оживилась я. – Это интересно… Ашотик, Василиса беспокоит! Да знаю, что цейтнот, потому и звоню! Это у вас там телевизоров пятьдесят штук украли? Откуда знаю? Да так, Бонни где-то слышал… Ага, тогда так. Знаешь ангар возле лютеранского кладбища?
Я подробно рассказала, как найти этот ангар и что стережет его один такой прохиндей, а сегодня к вечеру приедут сообщники за теликами. Расул и еще один парень.
– Знаю этого Расула, давно он у меня на примете! – оживился Бахчинян. – Спасибо тебе, Вася…
– Потом благодарить будешь, когда дело закроешь… Алексею пламенный привет!
– Он тебя не стоит! – с чувством сказал Бахчинян.
– Это точно, – со вздохом согласилась я.
Распрощавшись с Милой, мы с Бонни отправились прямо к дяде Васе, потому что получили сообщение: «Срочно ко мне!»
Дядя Вася был в растрепанных чувствах. Сначала он отругал меня, что пропала и на связь не выходила. Но мне удалось свалить все на Бонни. И все равно влетело только мне. Когда же шеф рассказал, в какую он попал историю, мне стоило больших трудов удержаться от смеха.
– Кто ж его знал, что он сумасшедший! – говорил Василий Макарович, подливая чай в большую кружку с ярко-красным петухом. – С виду вполне нормальный человек, вроде нас с тобой… Одет прилично…
– Но-но, дядя Вася! – одернула я его. – Про себя вы можете что угодно говорить, а меня попрошу не сравнивать с этим маньяком! Помните, что вам про него тот врач говорил?
Дядя Вася успел уже и с врачом побеседовать.
– Ну да… В остальном-то он нормальный, или почти нормальный, только на оперных певицах зациклился…
– Не на любых певицах, – поправила я своего незадачливого шефа, – а только на тех, которые исполняют каватину Розины из «Севильского цирюльника»!
Врач, с которым пришлось побеседовать Василию Макаровичу после скандала в театре, рассказал, что злополучный клиент нашего агентства вырос в богатой и образованной семье. Правда, отец его погиб при весьма странных и подозрительных обстоятельствах, когда мальчику не было еще трех лет, и это, возможно, нанесло непоправимый вред неустойчивой психике ребенка.
Мать его вскоре снова вышла замуж за еще более состоятельного человека. Она была довольно известной оперной певицей. Особенно часто она исполняла роль Розины, и с детства наш клиент едва ли не каждый день слышал эту знаменитую каватину.
«Я так безропотна и простодушна…» – выводила его мамаша, пока няня подкладывала ребенку кашу из четырех злаков или поправляла нагрудник. «И уступаю я, и уступаю я всем и во всем, всем и во всем…» – пела она, пока гувернантка завязывала на его шее шарф, перед тем как отправиться на прогулку.
И как только наш будущий клиент начал сознавать свои желания, главным его желанием стало заставить ее заткнуться, поперхнуться этой арией, пустить петуха.
Но с матерью этот номер не прошел, он ее попросту боялся, и тогда желание, загнанное в глубину подсознания, расцвело пышным цветом и сделало нашего будущего клиента невменяемым.
Он узнавал, где будет исполняться «Севильский цирюльник», приходил в театр и любым доступным способом срывал исполнение каватины Розины. Распылял в зале слезоточивый газ или выпускал на сцену дрессированную крысу, устраивал короткое замыкание или закидывал за декольте певицы гигантского африканского паука…
Некоторые исполнительницы отделывались ларингитом или легким нервным расстройством, но у одной из них начались судороги, а другая полностью потеряла голос и вынуждена была переквалифицироваться в депутаты.
– Маньяки, они очень изобретательны! – печально сообщил доктор.
Отчим нашего клиента, как уже сказано, был человек очень влиятельный и богатый. Когда скандалы, которые регулярно устраивал его наследник, переполнили чашу его терпения и начали уже серьезно угрожать интересам бизнеса, он поместил молодого человека в частный сумасшедший дом.