– И не юных вокалистов, а молодых талантов… – пробурчал он, – а ты что – из милиции?
– Нет, конечно! – усмехнулась я. – Если бы я была из милиции, то не приперлась бы на этот шабаш в таком виде. Меня тетка Танина послала, она волнуется очень. Так что давай колись, где ты Таню держишь, мне некогда…
– Хорошо, – неожиданно согласился Упырь. – Давай поговорим после концерта. Тут за сценой есть такая комнатка… я буду тебя ждать, а то сейчас, сама понимаешь, никакого разговора не получится…
Действительно, его поклонницы собрались с силами и снова кинулись к нему, оттеснив меня в сторону.
Я заняла место поближе к стене и приготовилась к длительному ожиданию.
Тем временем группа пробилась к сцене и начался концерт.
Упырь втиснулся в гроб и прямо оттуда запел низким замогильным голосом:
– Мертвые мальчики,
Номерок на пальчике,
Ни любви, ни жалости,
Цвета побежалости,
Позабудь стеснение,
Позабудь сомнения…
Неприятность крупная:
Наступает трупное окоче-не-ни-е!..
Многочисленные фанаты дружно подхватили за ним:
– Трупное окоче-не-ни-е!..
Дальше был исполнен еще десяток песен примерно такого же содержания. Упырь то прятался в гроб, и его закрывали крышкой, то снова вылезал из него, гремя костями. Остальные участники группы поддерживали его по мере возможности – подпевали надтреснутыми кладбищенскими голосами, изображали воскресших покойников, играли на гитарах и барабанах (кстати, вместо палочек барабанщик использовал берцовые кости).
Наконец все это кладбищенское веселье завершилось. На бис группа исполнила особенно полюбившуюся публике песню «Тяжело лежать в могиле, ручки тоненькие сгнили» и дружно покинула сцену, гремя костями и страшно тараща глаза.
Публика потянулась к выходу, обсуждая концерт, а я стала пробираться в комнату за сценой.
Там музыканты дружно пили водку, закусывая ее салом и огурцами. Упыря среди них не было.
– А где Упырь? – спросила я барабанщика – длинноволосого мужчину с обрюзгшим лицом и уныло свисающим носом.
Он посмотрел на меня подозрительно – видимо, привык защищать своего шефа от слишком назойливых поклонниц.
– Он со мной хотел поговорить после концерта.
– Ну ладно, проходи, вон там он! – Барабанщик показал на низкую дверь в дальнем конце комнаты.
Я толкнула дверь, пригнулась и пробралась в тесное и пыльное помещение, видимо, предназначенное для хранения сценического реквизита. Здесь были сложены все предметы, недавно украшавшие сцену, – бутафорские скелеты, столик с подсвечником и, конечно, гроб. Только Упыря здесь не оказалось.
– Эй! – окликнула я на всякий случай, невольно понизив голос. – Эй, как тебя… Упырь!..
Ответа не последовало, но я заметила торчащий из гроба тяжелый ботинок.
– Ну у тебя и шуточки! – проговорила я, подходя к гробу. – Неужели на сцене не наигрался в покойника?
Упырь действительно лежал в гробу и не подавал никаких признаков жизни.
– Слушай, ты мне уже надоел со своим черным юмором! – Я подошла к гробу и присела на табуретку. – Кончай придуриваться, нам действительно нужно поговорить. Куда ты увез Татьяну?
Он по-прежнему не отвечал, и меня это уже начало раздражать.
– Слушай, дело не шуточное! – я повысила голос. – Меня наняла Татьянина тетка, она не находит себе места. Женщина пожилая, ей такие переживания ни к чему. Так что кончай прикалываться и веди себя как мужчина!
Упырь молчал.
Я здорово разозлилась, наклонилась над ним, схватила его за воротник и сильно встряхнула.
И тут увидела, что горло Упыря было разрезано опасной бритвой.
Как я догадалась, что именно бритвой, а не десантным ножом, или офицерским кортиком, или старинным кинжалом, или каким-нибудь еще холодным оружием?
Очень просто: именно бритва с остро отточенным окровавленным лезвием валялась на груди мертвого Упыря. А его одежда и саван были залиты темной кровью.
– Мама! – проговорила я вполголоса.
Вполголоса – не из соображений конспирации, а только потому, что на более громкий выкрик не хватило сил. Если бы силы были – я завопила бы, как ненормальная, невзирая на опасность.
Правда, у меня еще оставалась слабая надежда, что это – продолжение концерта, кошмарная шутка в духе некро-панк-рока… но эта надежда была очень слабой и бледнела с каждой секундой, точнее – с каждой каплей крови, вытекающей из перерезанного горла Упыря.
Я метнулась к двери, но за ней послышались приближающиеся шаги, она начала приоткрываться с жутким скрипом… Я инстинктивно шарахнулась обратно, заметалась по крошечной комнатке и юркнула в открытый шкаф с театральным реквизитом. Едва успела захлопнуть за собой дверцу шкафа, как в комнату заглянул барабанщик и нетерпеливо проговорил:
– Эй, Упырь, ты скоро? Водка стынет! Пацаны обижаются, что ты отрываешься от коллектива…
Не дождавшись ответа, он протиснулся внутрь, шагнул к гробу и увидел мертвого Упыря.
В первый момент, как и я минуту назад, он решил, что приятель просто неудачно шутит.
– Упырь, кончай прикалываться! Ты, блин, не на сцене, и я – не малолетка обкуренная!
И тут он разглядел перерезанное горло приятеля, раскрытую бритву и окровавленный саван.
Реакция его была примерно такой же, как у меня. Только слова вырвались другие.
– Матчасть твою единым госэкзаменом! – проговорил музыкант вполголоса, но затем повысил голос: – Мертвяк! Череп! Кровосос! Упырь навернулся!
В дверях появились остальные музыканты.
– Че случилось-то? – протянул один из них.
– Что, не видишь? Помер наш Упырь! Прирезал его кто-то!
– Доигрался!
– Кто ж это его?
– Да вот только что тетка какая-то сюда вошла… Наверное, это она его и оприходовала! Больше некому! То-то она сразу показалась мне какой-то подозрительной…
Я замерла от ужаса и даже перестала дышать.
Это ведь они обо мне!
В этот момент я даже не обиделась на «тетку». Меня трясло от страха – ведь я действительно окажусь главной и единственной подозреваемой в жутком убийстве!
– Надо милицию вызвать… – проговорил наконец один из музыкантов и вытащил из кармана мобильный телефон.
– Черт, здесь нет сигнала! – проговорил он через несколько секунд. – Я выйду, мужики, а вы пока тут побудьте… следите, чтобы ничего не трогали…
– И я с тобой… и я… – Остальные участники группы дружно кинулись прочь, столкнувшись в дверях, оставив возле трупа растерянного барабанщика.