– Я к этому не имею никакого отношения, – заверил его Соловьянко. – А ты, парень, не болтай лишнего!
– Ну да, конечно… так вот, они всех похищенных девушек держали на объекте под названием «аквариум». А сами девушки проходили под названиями декоративных рыбок…
– Инсинуация! – рявкнул Кабан. – Мы действительно торгуем аквариумными рыбками, а все остальное недоказуемо… верно, Игорь? Ты что молчишь – забыл, за что я тебе плачу?
Сероглазый красавец по-прежнему молчал.
– Так вот, там аквариум и здесь аквариум, – продолжал Паук. – И этот аквариум какой-то подозрительный. Он кажется очень большим, но на самом деле… посмотрите, эти рыбы двоятся! Вместо задней стенки там зеркало!
Кабан побагровел, шагнул к Пауку. Но Паук метнулся мимо него к стойке бара, схватил тяжелый хромированный табурет и запустил в стеклянную стену аквариума. Стена раскололась, вода хлынула на пол, вместе с ней вывалились пираньи и запрыгали по полу, разевая зубастые пасти.
Теперь всем было видно, что аквариум, в высоту и ширину занимавший всю стену, был неглубоким, а эффект глубины достигался тем, что задняя его стена представляла собой огромное зеркало.
Паук схватил второй табурет и с размаху ударил им в зеркальную стену.
Зеркало треснуло, огромный кусок отлетел, и все присутствующие увидели за ним потайную комнату и двух девушек, щурящихся от яркого света.
– Ну что, Кабан, кто из нас на этот раз прокололся? – проговорил майор Соловьянко и повернулся к командиру ОМОНа:
– Взять его!
Однако Кабан с удивительной для его комплекции ловкостью метнулся к девушкам, выбиравшимся из потайной комнаты. Он выдернул из-за пазухи пистолет, приставил его к затылку Василисы и процедил:
– А ну, все к стене! Вы дадите мне уйти, иначе я пристрелю эту девку!
За этими словами последовала немая сцена: омоновцы замерли на тех местах, где застал их ультиматум Кабана, и переглядывались друг с другом и с командиром; майор Соловьянко в растерянности переводил взгляд с заложницы на дверь кафе; Василий Макарович побледнел и без сил опустился на стул.
Вдруг в наступившей тишине заговорил сероглазый спутник Кабана:
– Эй, Николай Прохорович, а как же я?
– Да пошел ты, Игорек, сам знаешь куда! – отмахнулся Кабан. – Каждый за себя!
– Нет, Николай Прохорович, так не годится! – процедил Игорь и приблизился к своему боссу. – Я хочу уйти вместе с вами!
– Отвяжись! – рявкнул Кабан. – Мне не до тебя! Сам выпутывайся как хочешь…
Тишина нашей с Надей камеры раскололась с оглушительным треском и грохотом. Стена обрушилась, и в пролом хлынул свет, по контрасту с прежней темнотой показавшийся ослепительным.
Я зажмурилась, потом снова открыла глаза – и увидела зал кафе, заполненный людьми.
Здесь были Паук и дядя Вася, и люди в черной униформе, и какой-то мужчина средних лет с начальственным видом…
И еще здесь был Кабан. А рядом с ним… рядом с ним стоял тот сероглазый интересный мужчина, с которым я познакомилась на вечеринке одноклассников Паука. Тот сероглазый тип, в чьем мобильнике я нашла телефон химчистки «Саламандра».
Игорь.
Предатель.
Преступник.
Я ничуть не удивилась, увидев его рядом с Кабаном, впрочем, за последнее время со мной произошло столько событий, что я больше ничему не удивлялась.
Но так или иначе – здесь дядя Вася, и Паук, и ОМОН… так что мы с Надей спасены!
Я выбралась из пролома в зеркальной стене, помогла Наде.
И когда я этого меньше всего ожидала – Кабан схватил меня, приставил к затылку пистолет и крикнул:
– Все к стене! Я ее пристрелю!
В голове у меня шумело, руки и ноги плохо повиновались, только поэтому я допустила такое безобразие.
Бойцы замерли на своих местах. Дядя Вася, его начальственный друг, Паук – все были растеряны.
И вдруг Игорь обратился к Кабану.
Он что-то говорил, но я не слышала слов. Я видела только его серые глаза – и читала в них какое-то странное выражение. Читала в них надежду.
Внезапно Игорь одним шагом преодолел разделявшее их расстояние, выбил из руки Кабана пистолет и швырнул его на пол.
Я зажмурила глаза, ожидая чего угодно – удара, выстрела…
Но вместо этого услышала страшный, душераздирающий крик.
Я открыла глаза и увидела на полу корчащегося от боли Кабана и пиранью, вцепившуюся в его руку.
И еще – Игоря, который смотрел на меня с тем же странным выражением.
– Он предатель, – проговорила я, повернувшись к дяде Васе, – он человек Кабана…
– Он – наш человек, – возразил дяди-Васин приятель, милицейский начальник. – Мы заслали его к Кабану, чтобы найти доказательства его преступной деятельности. Но теперь все кончено…
В этот драматический момент дверь кафе снова распахнулась.
На пороге стоял высокий пятидесятилетний мужчина с загорелым лицом стареющего подростка и пронзительно голубыми глазами. Выражение лица у него было такое, как будто весь мир принадлежит ему. И это кафе, разумеется, тоже. Из-за его плеча выглядывал здоровенный парень в черном костюме, едва не лопающемся на мощных мышцах.
Загорелый тип оглядел кафе и, мгновенно оценив ситуацию, попятился. Майор Соловьянко шагнул навстречу ему и проговорил тоном гостеприимного хозяина:
– Заходите, мистер Грин! Нам с вами есть о чем поговорить! Вот и Кабан вас ждет… вы же с ним договорились о встрече!
Выражение лица мистера Грина неуловимо изменилось. Теперь ему принадлежал уже не весь мир. По крайней мере, не это кафе.
– О, сорри! – проговорил он с широкой детской улыбкой. – Я, кажется… как это по-русски? Ошибаться дверь… я не знать этот человек и вообще плохо говорить по-русски…
Дальше он полностью перешел на английский, вышел из кафе и закрыл за собой дверь.
Майор проводил его разочарованным взглядом.
– Что, так и отпустишь его? – поинтересовался Василий Макарович.
– А что делать? – вздохнул Соловьянко. – У нас на него ничего нету, а адвокаты у него такие – мокрого места от нас не оставят…
Прошло примерно три недели.
Мы сидели в дяди-Васином кабинете.
Мы – это я, сам дядя Вася, Егор Иванович Боровик и Надя.
Егор Иванович необыкновенно изменился. Он был аккуратно пострижен, окладистая борода расчесана, на нем был отлично сшитый дорогой костюм. Правда, этот костюм сидел на нем, мягко говоря, не очень ловко, а если прямо – как на корове седло. Ему было бы привычнее в ватнике и сапогах. Но все равно он выглядел солидно и представительно – как академик из старого советского фильма. Ведь академики в старых советских фильмах тоже были из народа.