– Как – не вывозится мусор? А я-то что могу? – начал привычно отлаиваться незнакомый мужской голос. – У меня восемьсот помоек! Вас много, а я один! Да еще половина автопарка в ремонте!
– Штраф будем накладывать! – рявкнула я. – Вас уже неоднократно предупреждали! Жильцы уже куда только не писали!
– Да это какой дом-то? – очевидно, мне удалось убедить директора, что я не шучу и на простой крик меня не возьмешь.
В трубке раздались посторонние голоса, кто-то объяснял что-то испуганно.
– Это, что ли, рядом с торговым центром? – заорал директор. – Да врут все жильцы, мусор регулярно вывозится, по нечетным дням!
– Днем или ночью? – спросила я.
– Когда придется! – отрубил директор. – А если жильцы на шум жалуются, то у них там, в ночном клубе, и так шумят! У меня восемьсот помоек и половина автопарка в ремонте!
Я поняла, что разговор сейчас пойдет по кругу, и повесила трубку.
– Ну, какого числа ограбление было? Тринадцатого августа? Значит, был тогда мусоровоз, он по нечетным приезжает!
– Да-а… – Дядя Вася ошеломленно почесал лысеющую макушку. – Вот так номер… И ведь не пойдешь сейчас в отделение, они меня там побить могут…
– И не надо! – Я была полна энергии. – Сами во всем разберемся и уж потом им позвоним! А лучше не звонить, а самим банду задержать!
– Это мы не сумеем, – твердо сказал дядя Вася, – там трое грабителей, да еще водитель мусоровоза, итого четверо опасных преступников, а у нас ты да я, да мы с тобой… Ну еще Бонни…
Пока что мы решили, что нужно мне устраиваться на работу на автобазу и проглядеть там путевые листы. И определить таким образом водителя, который в сговоре с грабителями. А дальше – по ситуации.
Дядя Вася смотрел гораздо веселее и перестал заговаривать о пенсии. Вместо этого признался, что завел на автобазе знакомую женщину, она может нам помочь.
Нет, ну куда ни пойдет – везде у него женщина знакомая образуется, все-таки он ловелас…
В квартире Бубликовых несколько дней царили тишина и уныние. Вера Павловна уволила домработницу Антонину, причем, к великому удивлению той, заплатила ей все сполна и даже не стала вычитать за две разбитые чашки.
В магазин Вера Павловна выходила рано утром, чтобы народу поменьше, мимо окошка консьержки проскакивала, низко опустив голову, а столкнувшись в лифте с Пелагеей Петровной, сделала вид, что они и вовсе незнакомы.
Кормила Кешу Вера Павловна теперь из экономии исключительно кашами и быстрорастворимыми супами, пармская ветчина и трюфели канули в прошлое.
Надо сказать, что сын ничуть по этому поводу не возмущался, ел, что дают, и уходил в свою комнату, неразборчиво поблагодарив за такой, с позволения сказать, обед. Вера Павловна ничего не отвечала, только сурово поджимала губы.
Сказать, что Вера Павловна сердилась, – значило ничего не сказать. Но она была женщиной по-своему здравомыслящей, во всяком случае, никогда не питала никаких иллюзий по поводу своего сына. То есть, конечно, Кешенька стал гениальным математиком, в свое время был первым на курсе и даже едва не доказал знаменитую теорему Ферма, но в простой, обыденной жизни ее сын был абсолютно бесполезным и беспомощным существом. Она привыкла так думать, и когда нашлась женщина, взявшая ее сына в мужья, колебалась недолго.
И теперь злиться следовало только на себя. Именно ей изменил здравый смысл. Она расслабилась и поверила, что ее Кеша может быть кому-то нужен, кроме нее! Оказалось, что нужен. Но не просто так, а для преступных дел.
И от этого Вера Павловна расстраивалась по-настоящему. Ведь если кто-то сумел приспособить ее никчемного сына к зарабатыванию денег, стало быть, можно было сделать это и раньше? То есть не грабить банки, упаси боже, но что-нибудь менее криминальное… Отчего посторонняя женщина сумела разглядеть в Кеше что-то полезное, а она, мать, не сумела?
Было отчего прийти в негодование.
Кеша выглядел гораздо спокойнее. Он тихо сидел в своей комнате, шуршал бумажками, двигал ящиками стола, и до поздней ночи мать видела, как в комнате горит голубой экран компьютера.
«Вот так всегда, – с горечью думала Вера Павловна, – вся наша с трудом налаженная жизнь летит в тартарары, а ему и горя мало!»
Она теперь боялась не только надвигающейся нищеты, она боялась, что придут и конфискуют то, что еще осталось, да еще и обвинят ее недоумка в пособничестве бандитам! Вот посадят Иннокентия, а у нее даже на адвоката денег нету! Конечно, этот пожилой сыщик ей обещал, что такого не случится, но можно ли ему верить? А уж этой вертихвостке, как ее… Василисе она ни на грош не поверит! Это она разоблачила Кешеньку, как будто нельзя было промолчать…
Вера Павловна уже забыла, что сама послала Василису к сыну для утешения, так что и в этом случае сердиться приходилось только на себя.
На пятое утро их добровольного заточения Кеша вышел к завтраку непохожим на себя. Вера Павловна жарила на завтрак оладьи из кабачков и не присматривалась к сыну, однако когда пили кофе – еще из старых запасов, заваренный в итальянской кофеварке, она заметила, что у него в глазах отсутствует выражение верблюда, обманутого в лучших чувствах близкими друзьями. И плечи сегодня у Кеши не так сильно сутулились, и глаза смотрели не в землю, а прямо перед собой.
– Еще кофе? – спросила Вера Павловна дрогнувшим голосом, ей отчего-то стало не по себе.
– Я сыт, – коротко ответил сын и вышел в прихожую.
– Куда ты? – Вера Павловна метнулась за ним испуганной перепелкой. – Нам же не велели…
– Мне надо газету купить, я скоро! – крикнул Кеша и захлопнул перед ее носом входную дверь.
– Какую газету? – растерянно спросила Вера Павловна у двери. – Он в жизни газет не читал…
Дверь промолчала.
Выйдя из дома, Иннокентий Бубликов повел себя очень странно. Он сел в автобус, проехал две остановки, вышел, пересел на трамвай, проехал еще одну остановку и на этот раз остановил маршрутку, которая ехала в обратную сторону. На этой маршрутке он ехал довольно долго. Наконец он вышел, купил в газетном киоске какую-то газету и поехал обратно.
Повторив весь свой странный маршрут в обратном порядке, Бубликов вернулся к дому и уже подходил к своему подъезду, когда рядом с ним притормозила красная машина.
Задняя дверца машины открылась, оттуда выглянул долговязый парень в черной футболке.
– Эй, земляк! – окликнул он Иннокентия. – Не подскажешь, где это место?
– Извините? – повернулся к нему Иннокентий. – Какое место?
Парень держал в руке карту города и тыкал в нее пальцем:
– Вот это где?
Иннокентий подошел к машине, взглянул на карту, потом перевел взгляд на парня. Тот показался ему знакомым.
– Что вы хотите найти?