Ошеломленно помотав головой, Пендергаст выстрелил в облако дыма и пыли. Он услышал звук падающих с потолка каменных блоков и понял, что немцы не смогут атаковать по крайней мере до тех пор, пока обвал не прекратится.
— Отходим! — приказал он, снова стреляя в невидимого за пылью и дымом врага.
Полковник и три уцелевших спецназовца побежали. Пендергаст продолжал отстреливаться, пока они благополучно не скрылись за изгибом стены, а потом бросился следом. Он знал, что в нескольких сотнях ярдов впереди находится боковой проход, но понятия не имел, куда он ведет. Это был большой риск, однако другого выбора у них не оставалось.
— Направо! — крикнул он бегущим впереди товарищам. — Direita!
Они свернули, оставив позади заполненный пылью тоннель. Здесь было совсем темно, но спецназовцы достали фонари и осветили дорогу. Проход выглядел давно заброшенным: выступы селитры на каменных стенах, затхлый воздух, пахнущий гнилью и плесенью. Бразильцы подбежали к источенной червями дубовой двери в проржавевшей железной раме. Она сорвалась с петель после первого же удара прикладом.
Впереди показалась спиральная каменная лестница, спускающаяся в темноту.
Позади слышался топот бегущих солдат.
Лестница частично обрушилась, и Пендергаст с товарищами не раз спотыкались и падали на скользких, шатающихся камнях, пока не очутились на самом нижнем ярусе крепости. Они помчались по длинному тоннелю, начинающемуся у основания лестницы. Погоня не отставала.
Тоннель разделился, а затем привел в большое помещение с куполообразным потолком. В центре его виднелась странная конструкция: стальная клетка площадью приблизительно в пятнадцать квадратных футов, с надежным запором. Она не стояла на полу, а скорее ограждала глубокую трещину в фундаменте крепости. Вся трещина и большая часть клетки были заполнены ящиками с оружием, гранатами и снарядами, помеченными свастикой и предупредительной надписью «Sehr gefahrlich» [118] . Судя по всему, это был главный арсенал крепости, из предосторожности размещенный под землей.
Так что хитроумный план Пендергаста взорвать склад боеприпасов все равно был бы обречен на провал: слишком глубоко в недрах крепости располагалось хранилище, чтобы взрыв обеспечил проход для полковника и его бойцов.
Однако времени на детальный осмотр склада не было, и они побежали к проходу в дальнем конце зала.
Тот вскоре уперся в другой тоннель, который тоже начал ветвиться и привел к длинному ряду пустых клеток. Давно сгнившие деревянные двери слетели с петель и валялись на влажной земле. В одной из клеток лежал полуистлевший скелет, закованный в цепи. По стенам сочилась вода, собираясь в лужи на пыльном полу, на котором, как с сожалением отметил Пендергаст, их следы были очень хорошо заметны.
Глухой топот преследователей стал еще громче.
— Нужно убить этих парней, — сказал полковник.
— Отличное предложение, — ответил Пендергаст. — Попробуем гранаты?
Он на бегу выдернул чеку из последней оставшейся гранаты и кивнул полковнику. Полковник и три уцелевших бойца повторили его действия. Когда впереди показался поворот, Пендергаст еще раз кивнул. Все одновременно отпустили предохранительные рычаги и метнули гранаты в мягкий пепел, а сами завернули за угол и упали на пол.
— Как это сказать по-английски? — пробормотал полковник. — «Отплатить той же монетой»?
— Это называется «дать прикурить», — прошептал в ответ Пендергаст.
Через мгновение оглушительно прогремели взрывы. Пендергаст тут же вскочил и жестами приказал остальным следовать за ним. Они выскочили из-за угла. Между обломков камней в облаке пыли растерянно метались тусклые лучи фонарей. Пендергаст с товарищами без промедления открыли бешеную стрельбу ориентируясь на эти огни. Враг пытался отвечать, но без особого успеха.
В пять секунд все было кончено. Трупы преследователей лежали на полу в воздухе висело облако пыли. Пендергаст включил свой фонарь и осветил мертвых врагов: шестеро солдат в простой серой форме со значками в форме Железного креста [119] . Но седьмой, вероятно командир отряда, носил старую полевую эсэсовскую форму с небольшими современными дополнениями.
— Babaca! [120] — выругался полковник, пиная ногой его труп. — Поглядите, этот сукин сын вырядился нацистом. Que bastardo [121]
Пендергаст быстро осмотрел офицера, потом других мертвецов — полдюжины крепких, здоровых молодых людей, израненных взрывами и пулями. Пронзительно-голубые глаза незряче уставились в потолок, рты удивленно приоткрылись, тонкие пальцы все еще сжимали оружие. Он наклонился и подобрал запасной магазин и гранату. Другие тоже пополнили свои запасы.
Тишину нарушали лишь монотонные шлепки капающей с потолка воды. Запах крови и смерти смешался с запахами гнили и плесени. Вдруг послышался тихий шорох. Взрыв сдвинул с места тяжелые каменные блоки, из которых была сложена стена, и изо всех щелей начали выползать или просто падать с потолка потревоженные насекомые: маслянистые многоножки, белые хвостатые пауки с заостренными педипальпами, уховертки со скользкими щипцами, скорпионы, потрескивающие своими клешнями, мохнатые пауки-скакуны.
Полковник с проклятиями смахнул одного из них с плеча.
— Нужно уходить отсюда, — сказал Пендергаст. — Быстро.
Но тут произошло нечто странное. Один из солдат полковника вдруг захрипел, повернулся… и вытащил из груди окровавленный метательный нож. Он ошеломленно посмотрел на него и повалился на землю.
Услышав хрип, полковник Соуза обернулся и направил луч фонаря на солдата. Тот с удивлением посмотрел на зажатый в руке нож и начал медленно оседать.
— В укрытие! — крикнул Пендергаст, пригнувшись.
Соуза прижался к стене, а Пендергаст посветил фонарем вглубь тоннеля. Осмотрел стены, потолок, темные клетки и сгнившие двери. Завитки плывущей в воздухе пыли заплясали в ярком электрическом свете. Нигде не было слышно ни звука, за исключением капающей с потолка воды. Луч фонаря остановился на прикованном скелете, высветив клок чудом сохранившихся на черепе волос.
— Nossa Senhora [122] , — прошептал полковник, повернулся к Пендергасту и встретился с его пристальным взглядом.
Ему снова стало неуютно под прицелом этих серебристых глаз, словно светящихся в темноте. Соуза почувствовал, что у него задрожала нижняя губа, и попытался справиться с паникой. Он все время думал о том, что сам виноват в провале операции. С того момента, как начались неприятности, его сын Тиагу не сказал ему ни слова. Полковник не мог заставить себя посмотреть в глаза сыну… но чувствовал, да, физически чувствовал на себе его взгляд, полный страха и осуждения, давящий куда-то в область затылка.