— Конечно, — кивнул он. — Сначала вспомнишь, потом выйдешь. Мы будем самой потрясающей парой на свете. Иди сюда, — поманил он ее в коридор. — Посмотри, посмотри на нас в зеркало: какие мы красивые. Будто созданы друг для друга, видишь?
— Правда, неплохо смотримся, — равнодушно согласилась Лия.
Арсений хотел ее обнять, но Лия ускользнула от его рук, как кошка от поглаживания чужака. Вернулась на кухню, к своей чашке с чаем.
— Сделай мне еще бутерброд, пожалуйста.
Некоторое время она молча следила за тем, как он отрезает хлеб, намазывает маслом.
— Меня, кстати, Арсением зовут, — сообщил он, протягивая ей бутерброд.
— Да? Арсений — это мышьяк. В химической таблице под номером… не помню.
— Глупости. Arsenicum на самом деле переводится как «мужская сила».
— Мужская сила… Погоди. Ты ведь гей! Да? Ты гей, и мы с тобой дружим… — Она наморщила лоб. — А жениться нам зачем?
— Давай подождем, пока ты сама полностью всё…
— А Феликс — это парень, которого я люблю? — перебила его Лия.
Она была необычайно прямолинейна — из-за буксующей памяти, конечно. Если сравнить с компьютерной программой, то мозг ее сейчас загружал лишь отдельные фрагменты информации, причем фрагменты фактов, а не эмоций. Она вспомнила о своих чувствах — однако смогла их только назвать, не испытать. И, как бы ни были ее слова Арсению неприятны, они радовали тем, что за ними не скрывалось игры.
— Нет, милая, ты его не любишь. Он тебя сильно обидел, вы поссорились навсегда. Ты любишь меня. А я — тебя.
— Хм. Но ты же гей.
— Ты забыла, что мы с тобой занимались любовью?
Лия равнодушно пожала плечами.
«…А вдруг она не всё вспомнит? — с надеждой подумал он. Вот бы повезло!..»
Арсений впервые воспользовался этим снотворным, побочным действием которого указывалась временная потеря памяти. Один приятель посоветовал — испробовал на деле сам — и достать помог: в аптеке такое не купишь. В Европе его сняли с производства именно за этот побочный эффект. Но уже готовые партии, подлежащие уничтожению, были пущены ушлыми фармацевтами налево, как это нередко случается. В инструкции написано, что память восстанавливается полностью через несколько часов — но как знать? Тем более что к снотворному Арсений добавил небольшое количество наркотика. Он сам готовил вытяжки из растений, грибов, кактусов, отлично умел их смешивать и дозировать. По его мнению, такое сочетание должно было продлить состояние заторможенности, которая обеспечивала Лиину покладистость.
Так вдруг память ее не восстановится полностью?
В конце концов, действие любого препарата зависит от индивидуальной реакции конкретного организма. Никто не может заранее сказать, каков будет эффект лекарств, будь то даже простой аспирин. Уж не говоря об алкогольном опьянении (а алкоголь — тоже химическое вещество, как и лекарства): одни помнят после пьянки все, в подробностях, другие частично, третьи вообще ничего!
В этом случае имелся шанс, пусть и маленький, что ему удастся ее память подлатать, поставить заплатки в нужных местах… В конце концов, он ничем не рискует. Не получится так не получится. А попробовать стоит.
— Милая, давай я помогу тебе вспомнить. Расскажу обо всем, хочешь?
…Так бывает, когда забудешь нужное имя: знаешь, что оно где-то тут, плавает в котелке, как юркая рыбешка, которую ты никак не можешь ухватить. С той лишь разницей, что Лия сейчас забыла множество слов. И множество фактов.
Там что-то плохое? — спросила Лия себя. Она мысленно помяла мягкий бесформенный клубок, застрявший в черепной коробке. Кажется, внутри, за мягким, есть что-то колючее…
Это связано с… С чем? Или с кем?
Арсений?
Да, иголка реагирует на это имя.
А Феликс, как с ним?
Вот черт, тоже колется!
Хм, может, лучше ничего не вспоминать?
С другой стороны, противно ощущать себя тупой коровой, которая только и способна, что жевать…
— Ладно, давай.
Он и рассказал. Как Феликс, подозрительный и ревнивый собственник, обвинил ее в смерти кошки. Как он, Арсений, лучший ее друг, подставил ей плечо: «Я знаю, что у вас с ним произошло, потому что ты, плача, доверилась мне, милая. Я тебя утешал».
И о том, как он обнаружил, с помощью Лии, что он НЕ гей, рассказал.
И о том, как она бросилась к нему за помощью, когда у папы ее случился приступ, а он, лучший друг, определил папу в прекрасную больницу, где приступ быстро сняли.
И о том, как они провели восхитительную ночь. Которая подтвердила, что он на самом деле не гей!
И о том, как он благодарен Лие за спасение. Как любит ее и готов положить к ее ногам все мыслимые блага.
Арсений говорил правду, от чего был искренен и убедителен.
Просто не всю правду.
Лия слушала его, не выказывая никаких эмоций.
Закончив, он некоторое время молчал. Затем спросил осторожно:
— Ну как, вспомнила что-нибудь?
Она склонила голову набок.
— Надо же, а я думала, это сон…
— Что именно?
— Секс с тобой. И еще ты меня русалочкой назвал.
Она произнесла эти слова равнодушно. Арсений не мог поверить удаче: неужто и впрямь все ее подозрения выветрились из памяти?
— …Ты была прекрасна. Похожа на русалку, — ласково улыбнулся он.
— У меня что, хвост был вместо ног? С чешуей?
Он не понял, шутит она или впрямь удивилась… Или ехидничает?
Посмотрел на Лию. Она пила чай. Он не сумел расшифровать выражение ее лица.
— С чешуей? — засмеялся он. — К счастью, нет, а то как бы мы с тобой занимались любовью?
Он обогнул стол, присел на корточки возле нее, обнял ее колени.
— Ты была необыкновенно хороша со своими мокрыми, волнистыми волосами!
Он не ожидал и даже вздрогнул: Лия коснулась его светлых волос, ласково взъерошила.
— Я люблю тебя… — Он уткнулся лицом в ее колени. — Это совсем новое для меня чувство… И я безмерно благодарен тебе за то, что позволила мне его испытать!
Любая женщина растает после такой фразы, он не сомневался.
— Минуточку… — произнесла Лия. Голос ее стал неожиданно строг и сосредоточен, будто она математическую задачку решала. — А папа как же? Он в больнице, я должна к нему поехать!
— Не волнуйся. Папу твоего выписали.
— Он хорошо себя чувствует?
— В общем да, но врачи посоветовали отправить его в санаторий. И я уже отвез туда твоих родителей. Им там будет лучше. Великолепный уход, медицинское наблюдение.