– Хотите позвать Бухтеева? – проговорила я насмешливо. – Испугались беззащитной женщины? Вам не меня надо бояться! Вам надо бояться последствий своего безответственного поведения! Имейте в виду – я этого так не оставлю! Я сейчас уйду, но прямо отсюда, из вашей больницы, я отправлюсь к прокурору и сообщу обо всем, что здесь происходит… и тогда никакой Бухтеев вам не поможет!
– Что происходит? – забормотал Иван Карлович. – Ничего не происходит…
– Ничего?! Пациенты пропадают, а главный врач ни о чем не знает! И это еще хорошо, что моя тетя – относительно безобидный человек, а если бы сбежал ваш Джек Потрошитель… или Чикатило?
– Опасных больных стерегут гораздо лучше…
– Это всего лишь ваши слова! Да вы вообще не контролируете ситуацию в больнице! Нет, я больше не хочу вас слушать! Пусть с вами разбирается прокуратура!..
– Прошу вас, не надо! – Иван Карлович заломил руки нелепым и трогательным жестом, и мне даже стало его жалко. Но нельзя было снижать напор, следовало дожимать подозреваемого на месте, как говорит дядя Вася.
– В прокуратуру!.. – повторила я и сделала вид, что поднимаюсь из-за стола.
Тут доктор взглянул на меня проницательным взглядом.
Все-таки он был опытным психиатром, а значит, разбирался в человеческом поведении, в мотивах и проявлениях человеческих поступков. Он наверняка понял, что если бы я действительно собиралась пойти в прокуратуру, то уже давно без лишних слов покинула бы больницу и осуществила свое намерение. А поскольку я все еще нахожусь в приемной и обхожусь многословными угрозами – значит, на уме у меня что-то совсем другое.
– Чего вы хотите? – осведомился Иван Карлович, сложив маленькие ручки на груди.
Я перегнулась через стол и твердо проговорила:
– Расскажите мне все про Ларису Алексеевну! Все, что вы знаете. Когда она к вам поступила, с каким диагнозом. Как вела себя в больнице. Как ей удалось сбежать, если, как вы утверждаете, ваших пациентов хорошо охраняют…
– Когда поступила? – Иван Карлович посмотрел на меня весьма подозрительно. – Но ведь вы ее племянница, вы должны это знать не хуже меня!
– Не надо ловить меня на слове! – Я снова повысила голос, превращаясь в «злого полицейского». – Я ее племянница, но жила в другом городе и долго не видела тетю, поэтому не знаю, когда она попала в больницу! И вообще – я жду от вас ответов, а не вопросов!
– Ну, ладно… – Иван Карлович поднялся, достал ключи из кармана халата и открыл несгораемый шкаф, стоящий в углу его кабинета. Я вытянула шею и заметила, что шкаф заполнен стандартными больничными карточками, расставленными по алфавиту. Некоторые были пухлые, некоторые совсем тонкие. Доктор порылся в картотеке и вытащил средних размеров выцветшую карту. Тщательно запер шкаф, полистал карту и приступил к рассказу.
Лариса Кондратенко поступила к ним в больницу пятнадцать лет назад, после судебного процесса по делу об убийстве.
– Убийстве?! – переспросила я удивленно.
– А вы не знали? – В голосе Ивана Карловича появились ехидные нотки. – Такую сногсшибательную историю от вас в тайне держали! Родная тетка с катушек сошла и любовницу своего мужа порешила, а в семье никто и не в курсе!
Иван Карлович поглядел на меня пристально. Взгляд его сделался твердым и пронзительным, глаза буравчиками ввертывались мне в мозг. Мелькнула мысль, что доктор, несомненно, владеет техникой гипноза, он же психиатр. Причем непростой, раз заведует клиникой. Руки и ноги у меня стали ватными, а доктор достал из кармана металлический молоточек, помахал передо мной и начал считать:
– Один, два, три…
Меня начало клонить в сон. Глаза неотступно двигались за молоточком, воля слабела… хотелось расслабиться, подчиниться этому уверенному голосу…
И тут перед глазами у меня появился Бонни, как он с размаху кидается в драку с другими собаками. Или устремляется в подворотню за кошкой… Я мигом слетела со стула и ловким движением выхватила у доктора его молоточек. После чего изо всех сил дернула его за рукав халата. Рукав тут же с громким треском оторвался.
– Я тебе покажу, как посетителей гипнотизировать! – рявкнула я в полный голос.
– Стойте, стойте! – Иван Карлович снова испуганно закрывался от меня руками.
– Только попробуй санитаров вызвать, паразит! – заговорила я, успокаиваясь. – Мало не покажется!
– Я только хотел узнать, кто вы на самом деле такая, – оправдывался доктор, – вы ведь ввели меня в заблуждение, вы вовсе не племянница Ларисы Кондратенко.
– Допустим, – согласилась я, – допустим, я вам соврала. Но ведь иначе вы меня и на порог не пустили бы. И вообще, совершенно неважно, кто я такая. А важно, что у вас творится и куда сбежала ваша пациентка, весьма опасная. Так что рассказывайте все, что знаете, и если вы думаете, что от меня можно так просто избавиться, то заявляю со всей ответственностью: милиция к вам явится завтра же!
– Ну, хорошо, – Иван Карлович снова сосредоточенно зашуршал листочками.
Лариса Алексеевна Кондратенко поступила к ним в больницу примерно пятнадцать лет назад по решению суда. В припадке ревности она убила любовницу своего мужа Петра Кондратенко, застав их, так сказать, на месте преступления. Как оказалось, до этого она несколько недель следила за ними и наконец улучила удобный момент. Был жуткий скандал, и в процессе драки Лариса Кондратенко расшибла жертве голову чугунным пресс-папье, в результате чего та скончалась на месте.
В этом месте рассказа я навострила уши: пятнадцать лет назад жертве разбили голову пресс-папье, а нынче, другой уже жертве, – яшмовой пепельницей. Почерк, как говорится, знакомый. Стало быть, женщина пошла по проторенной дорожке…
– Суд квалифицировал все происшедшее, – продолжал Иван Карлович, как предумышленное убийство.
Обвиняемой грозило десять лет строгого режима, но по требованию адвоката была проведена психиатрическая экспертиза, и врачи определили, что обвиняемая страдает тяжелым психическим расстройством – маниакально-депрессивным психозом, отягченным параноидальным бредом и манией преследования. Таким образом, Лариса Кондратенко была спасена от заключения, но определена на принудительное психиатрическое лечение. Именно тогда ее и поместили в психиатрическую больницу, расположенную в поселке Левашово.
Неизвестно, выиграла ли сама подсудимая от такой замены. Во всяком случае, ее заключение уже закончилось бы несколько лет назад и она вышла бы на свободу.
Правда, муж Ларисы, Петр Кондратенко, повел себя неожиданно благородно и за дополнительную плату добился, чтобы его жену поместили в отдельную палату и обеспечили ей приличный уход.
Долгие годы он ежемесячно переводил плату за уход и обслуживание, но последний год деньги стали поступать с перебоями…
Я слушала доктора и удивлялась. Насколько я знала покойного Петра Кондратенко, он был жлоб и скупердяй, лишней копейки у него не выпросишь, а тут выясняется, что он много лет оплачивал уход за своей бывшей женой… Нет, как-то это не вписывается в его психологический портрет!