Хардести опустил руку на плечо доктора, и тот, тут же поняв ход его мыслей, сделал шаг в сторону. Увиденное так потрясло Хардести, что он едва устоял на ногах.
– Это еще что такое? – ошарашенно пробормотал он.
– Не хотел бы я вам этого говорить, – ответил доктор.
Хардести еще раз заглянул в маленькую комнатушку, где они держали своего тощего пленника со страшным и донельзя странным лицом, который, однако, был куда крупнее карликов в котелках. Его трясущееся тело жило какой-то своей, неподвластной ему жизнью. Глаза его походили на бешеных крыс, пытающихся выбраться из клетки. Хардести неожиданно показалось, что он видит перед собой вовсе не человека. Глаза и тонкие пальцы этого существа находились в непрестанном движении. Время от времени из его глаз вылетали снопы искр, которые позволяли судить о таившейся в нем страшной силе, не сулившей обитателям Кохирайса ничего хорошего.
– Кто он? – тихо спросил Хардести.
– Спросите его об этом сами, – прозвучало в ответ.
– Я? – удивился Хардести.
Доктор бросил на него испытующий взгляд.
– Да, вы.
– Кто вы? – спросил Хардести дрожащим голосом, но тут же, взяв себя в руки, приблизился к пленнику и повторил тот же вопрос громко и внятно.
Перли Соумз мгновенно ощетинился, но не произнес в ответ ни слова. Разлетавшиеся от него во все стороны электрические разряды походили на сотню гремучих змей. Хардести показалось, что этот странный человек и его спутники не пленены, а просто пережидают непогоду в теплом амбаре, любезно предоставленном в их распоряжение фермерами. Неведомая сила, сотрясавшая стены амбара, когда что-либо оказывалось Перли не по нраву, лишь подтверждала это.
Вспомнив о болезни своей дочери, Хардести в сопровождении доктора направился в поселок, предоставив оставшимся в хлеву селянам ломать голову над тем, как же им следует поступить с незваными пришельцами.
На следующую ночь Хардести вывел сани из городка Кохирайс и поспешил на юг. Он продолжал нахлестывать несчастную кобылку до тех пор, пока она не понеслась вперед, как голодная собака. У его ног лежала автоматическая винтовка. Еще одну винтовку держала в руках Вирджиния. Госпожа Геймли, сидевшая вместе со своими внуками на заднем, покрытом тентом сиденье, была вооружена двуствольным дробовиком «Итака» двенадцатого калибра.
Странные джентльмены были эскортированы из города на шоссе. Марраттам и госпоже Геймли пришлось срочно покинуть Кохирайс, поскольку доктор ничем не смог помочь маленькой Эбби. Ее следовало поскорее доставить в больницу. Совсем недавно они мечтали уехать из города, теперь же они хотели как можно быстрее вернуться в него. Доктор не стал вдаваться в тонкости, сказав, что это в любом случае ничего не изменит, но посоветовал им не медлить.
Они отправились в путь вооруженными до зубов, поскольку, вновь оказавшись на свободе, пленники могли попытаться захватить их сани и кобылу, тем более что иных дорог, помимо той, по которой они сейчас ехали, здесь попросту не существовало. По расчетам Хардести, они должны были обогнать эту странную колонну перед самым подъемом, что давало им определенные преимущества, поскольку на равнине лошадь могла развить куда большую скорость, чем в горах (именно поэтому он так нещадно и стегал несчастную лошадку).
Кобыла, которая, похоже, разделяла его опасения, неслась вперед с немыслимой для нее скоростью.
Оставив позади большую часть равнины, они въехали на вершину небольшого холма, с которой хорошо просматривалась ведущая в горы дорога, и сделали остановку, решив немного осмотреться.
Тишину ночи нарушали лишь дыхание лошади и шорох колышущихся на ветру одеял. Мороз заметно ослаб, и ветер казался седокам едва ли не теплым. Осмотревшись по сторонам, Хардести и Вирджиния подняли глаза к небу и остолбенели от изумления. Меж звездами плыло великое множество быстро приближавшихся к земле красных парашютов.
– Парашютисты, – ошарашенно пробормотал Хардести. – И откуда только они взялись? Может быть, они так и будут сыпать с неба всю ночь? И это явно не Восемьдесят вторая десантная дивизия…
Они посмотрели вниз и обнаружили, что вся равнина заполнена пришельцами, отрядами, бредущими по глубокому снегу по направлению к дороге, где они выстраивались в огромную колонну, растянувшуюся на несколько миль. Их мрачные полки не нуждались ни в сигнальных огнях, ни в командах.
У подножия холма с глухим стуком приземлился еще один парашютист, который тут же, словно крыса, понесся к дороге, придерживая рукой натянутый на голову котелок.
– Есть ли здесь кружной путь? – спросила Вирджиния.
– Лошадь тут же завязнет в снегу.
– А другая дорога?
– Ты прекрасно знаешь, что других дорог здесь нет, – ответил Хардести, снимая винтовку с предохранителя. – Готовьтесь к бою. Госпожа Геймли?
– Да, мой друг? – послышалось из-под тента.
– Вам когда-нибудь доводилось стрелять из ружья?
– Еще бы не доводилось. Еще до рождения Вирджинии нам с Теодором то и дело приходилось ездить в Бакленбург. Так вот, волки, жившие на окрестных холмах, были огромными, словно пони, и голодными, словно акулы. Там-то я этому делу и научилась.
– Эбби и Мартин спят? – спросила Вирджиния.
– Спят голубчики. В одной картонке Джек, в другой Тедди!
– Замечательно, – кивнул Хардести. – Попытаемся прорваться к лесу.
Он отпустил поводья, и лошадка поспешила вперед, постепенно набирая скорость.
Вскоре они уже неслись по дороге, оставляя позади одиночек, отставших от своих соединений, и группы, состоявшие из десяти – пятнадцати бандитов, что палили им вслед из своих пистолетов. Лошадь сметала с дороги тех, кто пытался встать у нее на пути, и это не могло не замедлить ее бега, тем более что бандиты десятками повисали на санях, пытаясь добраться до седоков.
Хардести, Вирджиния и госпожа Геймли разили нападавших огнем своих ружей. Изнемогшая от усталости и ран и перешедшая на шаг лошадь широко раздувала ноздри и грозно скалила зубы, но, увы, она могла бороться только с теми противниками, которые находились прямо перед нею. Не в силах совладать с ними, она остановилась на месте и громко заржала.
Черное кольцо, состоявшее из сотен уродливых коротышек, постепенно сжималось. Никто и не заметил белый след в небе, который, начавшись на юго-востоке тонкой светлой полоской, теперь становился все ярче. Теперь он уже походил на след кометы, разбрасывающей горящие алмазные искры, вспыхивающие в густом дыму. Словно узорчатый волан пролетел над их головами и упал на поле битвы, высветив на самом острие своего раскаленного луча огромного белого коня.
Первым делом он вверг Куцых в оцепенение, а затем уверенно проложил себе путь прямо к саням. В ярости он взбивал копытами мерзлый наст в кровавую кашу. Стоило ему лягнуть врага, и тот отлетал в неизвестном направлении, как пушечное ядро. Антазор кусался, бодался, бил грудью и плечом и продвигался так быстро, что казалось, на поле боя резвится целый табун белых коней. Затем, оказавшись у саней, он, не прекращая битвы, потянул повозку, с каждым шагом набирая скорость. Кобыла побежала следом. Хардести прекратил стрельбу и взялся за вожжи. Они неслись уже галопом мимо поредевших рядов Куцых Хвостов. Белый конь летел на полтора корпуса впереди кобылы, вывозя сани на чистое, занесенное снегом предгорье. Без усилий оказались они через мгновение на перевале, откуда было видно плоско простирающееся в ночь озеро Кохирайс. Им показалось, что звезды прильнули к земле, а воздух стал таким разреженно-прозрачным, что даже холод перестал чувствоваться. Белый конь опустил голову к снегу и встряхнул гривой. Он обошел сани и приблизился к кобыле. Огромный, раза в два больше нее, он ткнулся носом ей в шею. Кобыла отступила на шаг. Конь внимательно посмотрел на нее и принялся зализывать ее раны. Стоило ему лизнуть ранку, и она тут же затягивалась. Затем он вышел вперед, взглянул в небеса и поскакал по снегу, с каждым скачком поднимаясь все выше.