– В чем дело?
– Простите, что разбудила вас, моя милочка, – ответила супруга хозяина елейным голоском. – Господину Фтили только что позвонили из Оскаваны. Буер не вышел, поскольку ветер намел на реке высокие сугробы. Вам придется добираться туда на коньках. Что касается вашего багажа, то мы погрузим его на сани, которые будет тащить сам господин Фтили.
– Я все поняла, – кивнула Вирджиния. – Скажите, пожалуйста, а сколько миль отсюда до Оскаваны?
– Всего двадцать, – ответила госпожа Фтили. – При этом всю дорогу ветер будет дуть вам в спину.
После того как госпожа Фтили прикрыла за собой дверь, Вирджиния выключила свет и тут же уснула. Она увидела сон, который, как она поняла впоследствии, в точности воспроизводил события следующего дня.
Вот уже несколько часов она скользила на коньках по припорошенной снегом ледяной дороге, шедшей меж гористых берегов. Она была прирожденной конькобежкой. После каждого толчка она проезжала по пятьдесят ярдов. Ее рост составлял всего пять футов одиннадцать дюймов, но сложена она была безупречно. Ее иссиня-черные волосы блестели, словно шкура тюленя. Ее мягкая улыбка чаровала всех. В жизни она выглядела куда привлекательнее, чем на фотографиях, ибо внешние черты, не подсвеченные изнутри огнем души, обычно ничего не значат. Впрочем, привлекательной она казалась далеко не всем.
Она скользила вниз по реке, подвязав спящего Мартина за спину, и время от времени останавливалась, чтобы убедиться в том, что с ним все в порядке. Малыш спал так крепко, словно она качала его в колыбельке.
Далеко позади, на расстоянии не меньше мили, ехал господин Фтили, тянувший за собой легкие сани с поклажей. Они беззвучно проезжали мимо спящих деревушек с домами, сложенными из красного кирпича и темных бревен. На излучине реки возле острова Конституции Вирджиния увидела ледник, в котором она могла укрыться от ветра и немного передохнуть. Она помчалась к нему с немыслимой скоростью и остановилась только возле самой пристани, сделав при этом изящный разворот. За углом она увидела проезд для лодок и саней, через который она и въехала в ледник, вспугнув при этом с полдюжины воробьев. Внутри она обнаружила кипу жухлого сена и массу ледяных блоков, сложенных вдоль стен прозрачными штабелями. Здесь было куда теплее. Развернув одеяло, она достала из него улыбающегося и бесконечно счастливого Мартина и стала кормить его, время от времени вглядываясь в темную глубь ледника, где среди ледяных блоков прятались птицы.
Задолго до этого, в самую суровую зиму, которую только помнили жители Кохирайса (суровее ее была только нынешняя зима), фермеры вырезали глыбы льда из озера и заполняли ими ледник, находившийся неподалеку от дома Геймли. Льда в том году было наколото столько, что он сохранялся под блоками, добытыми в последующие годы, не менее пятидесяти лет. Человек, купивший этот ледник, решил перестроить его в печатный цех, после чего льда в него уже не вносили. Через какое-то время рабочие обнаружили внутри ледяные глыбы, возраст которых составлял около полувека (семилетняя Вирджиния в тот день играла рядом с ними). Ее загнала под крышу ледника страшная жара, от которой начали таять даже эти видавшие виды ледяные глыбы. Решив, что ее никто не видит, Вирджиния стата прикладывать к прозрачным глыбам ладошки и слизывать с них холодные капельки воды. Госпожа Геймли строго-настрого запретила Вирджинии входить в ледник, где ее, маленькую девочку, могли поджидать страшные опасности.
– По ночам в леднике появляется сам Дунамула, – говорила она. – Он приходит туда для того, чтобы полакомиться льдом. Заодно он может проглотить и тебя. И потому я категорически запрещаю тебе даже приближаться к этому месту!
С одной стороны, Вирджиния страшно боялась этого самого Дунамулу, с другой, ей хотелось посмотреть на него хоть одним глазком и немножко покататься на нем по озеру. Насколько она могла судить по рассказам госпожи Геймли, Дунамула не отличался особой свирепостью и проглатывал маленьких девочек разве что по ошибке. Тем не менее она входила под крышу ледника с опаской, присущей всем детям, воображающим, что за ними постоянно наблюдают морские чудища или странные создания, которые по ночам прячутся у них под кроватью.
Когда она уже забыла и думать о Дунамуле, из глубины ледника послышался странный звук, похожий на плеск воды. Вирджиния похолодела от ужаса. Она не пошла бы дальше и за всю чернику, растушую на склонах горы Адирондак. Звук повторялся снова и снова. Вирджиния боязливо подняла глаза. Ни Дунамулы, ни его приятелей она не увидела. Она принялась озираться по сторонам, вспомнив о страшном сорокафутовом языке чудища, которым он ловил пирожки с вишнями с такой же легкостью, с какой тритон ловит букашек. Она не заметила ничего подозрительного, однако странные звуки – кап-кап, шлеп-шлеп, буль-буль – так и не стихали.
И тут вдруг она поняла, что звуки эти исходят от самой ледяной пирамиды. Чувствуя, как ноют от холода ноги, она стала взбираться по ее холодным ступеням. Наверху она увидела появившуюся в кровле щель, сквозь которую в ледник заглядывал золотистый солнечный лучик, выплавивший в глыбе льда пятидесятилетней давности небольшое лазурное озерцо, где плескались две огромные серебристо-золотистые рыбины с мудрыми радужными глазами, вмерзшие в лед задолго до того, как она появилась на свет.
Вирджиния вспомнила, как она схватила рыб за их скользкие хвосты, спустилась вниз и выпустила их в озеро, после чего они тут же скрылись в его темных водах, спеша поведать другим его обитателям тайну своей молодости. Она всегда понимала, что со временем связана какая-то тайна, она могла остановить время и смотреть сквозь него так, словно оно было тонюсенькой прозрачной льдинкой.
Вирджиния перевела взгляд на светлый проезд и увидела на льду реки господина Фтили, тащившего за собой сани с ее багажом. Она торопливо перепеленала Мартина, вновь подвязала его за спину и бросилась догонять неутомимого хозяина гостиницы.
Теперь ветер то и дело менял направление. Когда она настигла господина Фтили, ветер уже дул им в лицо.
– Господин Фтили, и все-таки я никак не могу взять в толк, почему буер не мог доехать до места. Лед-то вон какой гладкий.
– Ниже будет снежный затор, – прокричал в ответ господин Фтили.
– Простите?
– Снежный затор, – прокричал он вновь. – Так уж вышло, что к северу от Оскаваны начался сильный снегопад, после чего ветер резко изменил направление и намел высоченные сугробы, которые полностью перегородили реку. Высота у них такая же, как у окрестных холмов! Пробивать в них туннель они, конечно же, боятся, потому что он может рухнуть в любую минуту.
– Вы говорите, сугробы перегородили всю реку?
– Совершенно верно, – прокричал, борясь с ветром, господин Фтили.
– Такие же высокие, как окрестные холмы? – Да!
– А какая же у них высота?
– Тысяча футов! Нам придется карабкаться к их вершине, а потом съезжать вниз!
Они обогнули очередную излучину реки, за которой Гудзонские высоты казались скопищем белоснежных носорожьих рогов, и в следующее мгновение увидели перед собой перегораживавшую всю реку зловещую снежную стену, отдаленно походившую на современные небоскребы и в отличие от Рима выросшую всего за день. Она была необычайно крутой и имела высоту около тысячи футов. Над ее вершиной клубился густой туман.