– Не спрашиваю для чего, понимаю, что раз заказываете, значит, так надо, – глубокомысленно изрек Абрикосов. – Оставляйте. Через час подойти сможете?
– Конечно.
Я вышла на улицу и вдохнула полной грудью свежий воздух. Придется погулять по городу час. Кстати, это время можно потратить на разговор с адвокатом. Я знала, что Кац берет сначала очень небольшие суммы в качестве задатка, а потом выставляет конкретные счета. Но люди все равно платят. И это правильно: услуги хорошего адвоката должны стоить дорого. Я набрала номер Каца.
– Илларион Сигизмундович? С вами говорит Полина Казакова, внучка Аристарха Владиленовича...
– Да, да, я в курсе.
– Дедушка сказал, что вы беретесь зищищать...
– Как я могу отказать Аристарху Владиленовичу?! Разумеется, берусь.
– В таком случае я готова привезти вам деньги.
– Я у себя в конторе. Знаете, где это?
– Нет.
– Тогда записывайте: Саперная, сорок.
Я улыбнулась: Кац считает, что такие сведения невозможно запомнить?
– Записала.
– Ну-с, жду!
Я выключила телефон и прыгнула в машину.
* * *
...Илларион Сигизмундович сидел за огромным столом в своей адвокатской конторе и говорил с кем-то по телефону. Его кабинет больше напоминал цветочный магазин: здесь повсюду были цветы в горшках и просто в огромных вазонах. Пока Кац подробно рассказывал кому-то, как надо подавать заявление в суд, я рассматривала эти цветы и удивлялась, как у старика хватает времени ухаживать за ними. Здесь были лилии, пара фикусов, колумнея, множество бегоний, примул и даже цикламен. Он стоял прямо на столе адвоката и цвел нежными розовыми цветами.
– Итак, – сказал Илларион Сигизмундович, кладя трубку на аппарат, – что там у нас с нашим подзащитным?
Я коротко рассказала, за что арестован Николай, и положила перед адвокатом деньги в конверте. Он убрал их в сейф, стоящий рядом с его столом, и повернулся ко мне:
– Значит, в момент убийства вы были в кафе?
– Да.
– Кто-то может это подтвердить?
– Нас видело много народа. А главное – официант. У него был бейдж на груди, и там было написано: «Вася».
– «Вася»? Это хорошо. Далее. Перстень вашему Солдатенкову воровать нет смысла, так как он считал его своим, так?
– Да. И потом, я подозреваю, что Солдатенков хотел подарить его мне. Зачем же ему делать вид, что он хочет подарить мне перстень, который он украл?
– Логично.
– А еще, Илларион Сигизмундович, у меня есть основания считать, что перстень в данный момент находится в комнате его племянника Андрея Лютикова.
– Можете обосновать?
– Нет, это только предположение. Если вы скажете об этом следователю и потребуете обыска в комнате Лютикова, вполне возможно, что перстень там и окажется. А уж кто его туда подложил, пусть сыщики сами разбираются.
– Логично. Что еще?
– Не знаю. Главное, чтобы Солдатенкова отпустили под подписку. Человек невиновен. У него и так горе: сначала сестра умерла – обварилась кипятком. Заметьте: сама. Об этом мне следователь сказал, который вел это дело. Месяца не прошло – теперь вот племянник... Несчастный случай. А человеку даже похоронить парня не дают, держат в КПЗ.
– Хорошо, я понял. Я буду настаивать на освобождении под подписку.
– А главное – пусть перстень хорошенько поищут. Наверняка он лежит себе где-нибудь, а человек сидит ни за что.
– Вы в свидетели пойдете? Ну, что в тот вечер были с вашим другом в кафе?
– Разумеется.
Я оставила адвокату номер моего мобильника и просила связываться со мной в любое время дня и ночи. Кац обещал немедленно поехать в КПЗ. Потом мы попрощались, я вышла из адвокатской конторы на улицу. Теперь – к Абрикосу.
* * *
...Он торжественно вручил мне оба ключа.
– Вот этот может немного заедать, так вы его вот так потихоньку туда-сюда покачивайте. Хорошо?
– Угу. Сколько я вам должна? – спросила я, кладя ключи в карман джинсов.
– Что вы, Полина! Это же для Рядового. У нас с ним другие счеты. Он мне помог, я такое не забываю...
– Сева, а если не секрет, в чем именно он вам помог?
Мужчина смутился, поводил бровями, пожевал губами, но, очевидно, все-таки решил рассказать мне все:
– Я тогда по сто пятьдесят девятой чалился. «Пятерку» мне дали... Ну, вы знаете, что это за статья...
– Мошенничество.
– Во-во! Оно самое. Мы лохов как кроликов разводили... Так вот. Чалился я на зоне, где было принято играть в «рабовладение». Это когда зэки друг друга в карты проигрывали. Меня проиграли, и новый мой «хозяин» велел мне на кулаках с одним мордоворотом биться. На потеху всем. Это у нас так «верхи» развлекались. А я в тот день животом маялся. Встал с утра – болит и болит... Короче, мне биться, а я не могу: боль все сильнее. А правила в игре такие: если задание «хозяина» не выполнил, могут и того...
Сева выразительно чиркнул себя ребром ладони по шее.
– Да, там все серьезно было... Так вот, Рядовой, ну, Колян, значит, видит, что со мной совсем худо, – впрягся за меня драться. Лупились они с тем мордоворотом конкретно. Тот, зараза, в прошлом мастером спорта по каким-то там боям был, так что Коляна он таки уделал. Тот потом неделю отлеживался. А я в тюремный госпиталь попал: у меня приступ аппендицита оказался.
– Ну и как?
– Вырезали. А с Коляном мы с тех пор стали дружить. Я-то раньше освободился, он потом меня нашел...
– Понятно. Ну что ж, я пойду. Мне пора.
– Полина, так, может, вам помочь? Ну что вы там открыть собираетесь?
Я представила, как вхожу в подъезд с таким громилой с бандитской физиономией. Бабушки во дворе непременно обратят на нас внимание. Может, переполошатся, милицию вызовут... Ну уж нет, одной проще. Мое появление в доме Лютикова паники у жильцов не вызовет. Я поблагодарила Абрикоса, отказалась от его помощи и ушла.
* * *
Ключ повернулся в замке так тихо, что я едва услышала это. Я на цыпочках зашла в прихожую. Здесь никого не было. Дойдя до комнаты Андрея, я открыла и его дверь. Вот это ключи! Ай да Абрикос! За что он там сидел? За мошенничество? Странно, ему бы в медвежатники!
В комнате по-прежнему царил беспорядок. Значит, с тех пор как мы с Николаем были здесь, больше никто ее не посещал. Я заперла дверь изнутри, разулась, чтобы не было слышно моих шагов, достала приготовленные заранее медицинские перчатки, купленные в аптеке в том доме, где живет Абрикос. Я стала убирать вещи на те места, где, как мне казалось, они должны были лежать. Рубашки – стопочкой на одну полку шкафа. Полотенца – на другую. Трусы и майки – на третью. Пиджак повесила на плечики. Коробки с обувью убрала на антресоли. Постепенно комната стала приобретать жилой вид.