— Похоже, сверток с одеждой, — сказала она.
— Уж не купальщик ли? — хохотнул Ломбард. — Впрочем, вряд ли. Скорее всего, водоросли.
— Спустимся, посмотрим, — предложила Вера.
— Это одежда, — сказал Ломбард, когда они спустились ниже. — Вернее сверток с одеждой. Смотрите, вон башмак. Давайте подойдем поближе.
Карабкаясь по утесам, они поползли вниз, но вдруг Вера остановилась.
— Это не одежда. Это человек, — сказала она.
Труп застрял между двумя камнями, — очевидно, его забросил туда прилив.
Вера и Ломбард, преодолев последний утес, подобрались к утопленнику. Склонились над ним. И увидели посиневшее, разбухшее, страшное лицо.
— Господи, — воскликнул Ломбард, — да это же Армстронг!
Казалось, прошла вечность… мир кружился, вращался… Время не двигалось. Оно остановилось — тысяча веков миновало. Да нет, прошла всего минута. Двое стояли, смотрели на утопленника… Наконец медленно, очень медленно Вера и Филипп подняли головы, поглядели друг другу в глаза.
Ломбард рассмеялся.
— Ну вот, все выяснилось, — сказал он.
— Кроме нас двоих, на острове никого — никого — не осталось, — сказала Вера чуть не шепотом.
— Вот именно, — сказал Ломбард. — Теперь все сомнения рассеялись, не так ли?
— Как вам удался этот фокус с мраморным медведем? — спросила Вера.
Он пожал плечами.
— Ловкость рук и никакого мошенства, голубушка, только и всего…
Их взгляды снова скрестились.
«А ведь я его только сейчас разглядела, — подумала Вера. — На волка — вот на кого он похож… У него Совершенно волчий оскал…
— Это конец, понимаете, конец, — сказал Ломбард, в голосе его сквозила угроза. — Нам открылась правда. И конец близок…
— Понимаю, — невозмутимо ответила Вера.
И снова стала смотреть на море. «Генерал Макартур тоже смотрел на море, когда же это было? Всего лишь вчера? Или позавчера? И он точно так же сказал: „Это конец!“ Сказал смиренно, чуть ли не радостно…»
Но одна лишь мысль о конце вызывала возмущение в душе Веры. «Нет, нет, она не умрет, этого не будете — Вера перевела взгляд на утопленника.
— Бедный доктор Армстронг! — сказала она.
— Что я вижу? — с издевкой протянул Ломбард. — Исконное женское сострадание?
— А почему бы и нет? — сказала Вера. — Разве вы не испытываете сострадание?
— Во всяком случае, не к вам. Вам я не советую рассчитывать на мое сострадание.
Вера снова перевела глаза на труп.
— Нельзя оставлять тело здесь. Надо перенести его в дом.
— Чтобы собрать все жертвы вместе? Порядок прежде всего? А по мне, пусть лежит здесь — меня это не волнует.
— Ну, хотя бы поднимем труп повыше, чтобы его не смыл прибой.
— Валяйте, — засмеялся Ломбард.
Нагнулся, потянул к себе утопленника. Вера, присев на корточки, помогала ему.
— Работенка не из легких. — Ломбард тяжело дышал.
Наконец им удалось вытащить труп из воды.
Ломбард разогнулся.
— Ну как, теперь довольны? — спросил он.
— Вполне, — сказала Вера.
Ее тон заставил Ломбарда насторожиться. Он повернулся к ней, но, еще не донеся руку до кармана, понял, что револьвера там нет. Вера стояла метрах в двух, нацелив на него револьвер.
— Вот в чем причина женской заботы о ближнем! — сказал Ломбард. — Вы хотели залезть ко мне в карман.
Она кивнула. Ее рука с револьвером даже не дрогнула.
Смерть была близко. Никогда еще она не была ближе. Но Филипп Ломбард не собирался капитулировать.
— Дайте-ка сюда револьвер, — приказал он.
Вера рассмеялась.
— А ну, отдайте его мне, — сказал Ломбард.
Мозг его работал четко: «Что делать? Как к ней подступиться? Заговорить зубы? Усыпить ее страх? А может, просто вырвать у нее револьвер? Всю свою жизнь Ломбард шел на риск. Поздно меняться».
— Послушайте, голубушка, вот что вам скажу, — властно, с расстановкой начал он. И не докончив фразы, бросился на нее. Пантера, тигр, и те не бросились бы стремительнее… Вера машинально нажала курок… Пуля прошила Ломбарда, он тяжело грохнулся на скалу.
Вера, не спуская пальца с курка, осторожно приблизилась к Ломбарду. Напрасная предосторожность. Ломбард был мертв — пуля пронзила ему сердце.
Облегчение, невероятное, невыразимое облегчение — вот что почувствовала Вера. Конец, наступил конец. Ей некого больше бояться, ни к чему крепиться… Она одна на острове. Одна с девятью трупами. Ну и что с того? Она-то жива!.. Она сидела у моря и чувствовала себя невыразимо счастливой, счастливой и безмятежной… Бояться больше было некого.
Солнце садилось, когда Вера наконец решилась вернуться в дом. Радость была так сильна, что просто парализовала ее. Подумать только — ей ничего не угрожает, она упивалась этим изумительным ощущением.
Лишь чуть погодя она поняла, что ей до смерти хочется есть и спать. Но прежде всего — спать. Нырнуть в постель и спать, спать, спать без конца… Может быть, завтра все же придет лодка и ее вызволят, а впрочем, какая ей разница. Никакой — она не прочь остаться и здесь. Особенно сейчас, когда на острове больше никого нет. Здесь такой покой, благословенный покой…
Она встала, посмотрела на дом. Ей больше нечего бояться! Для страхов нет оснований! Дом как дом, удобный, современный! Вспомнить только, что несколько часов назад один его вид приводил ее в трепет…
Страх… что за странное чувство… Но все страхи теперь позади. Она победила… одолела самую гибельную опасность. У нее хватило и смекалки, и ловкости, чтобы взять реванш над противником.
Она стала подниматься к дому. Солнце садилось в море, небо исчертили багровые, огненные полосы. Красота, покой…
«Уж не привиделись ли мне эти ужасы во сне?» — подумала Вера.
Она устала… До чего же она устала. Все ее тело ныло, глаза сами собой закрывались. Ей нечего больше бояться… Она будет спать. Спать… спать… спать… Спать спокойно: ведь кроме нее, на острове никого нет. Последний негритенок поглядел устало…