Игнат, по совести сказать, вначале мне понравился. Немногословный, с хорошей фактурой, на вид надежный, как британский флот. Только бровью дерни – Игнатик, обижают – вмиг расчехлит орудия и вдарит изо всех стволов.
Я обнадежилась. Начала ходить на свидания и привыкать – что после очаровашки Димы было трудно – к своеобразной манере изъясняться: без мата, но с многоточиями в ключевых местах.
Ухаживал Игнат богато. Без выкрутасов и изысков, с бронебойной последовательностью: ужин при свечах в проверенном ресторане – цветы, поход в кино на проверенный боевик – цветы, прогулка по заснеженной Москве – огромные перчатки на моих озябших в лайке пальцах. В конце романа – тусовка в спортивном баре на показе решающего матча мужской сборной по волейболу. (Тоже хотел, надо думать, приятное сделать.)
Нас усадили на центральную подкову перед огромным монитором. Снабдили пивом, орешками и чипсами – какая трансляция без пива-орешков-чипсов?! – и оставили наслаждаться матчем в окружении охрипших фанатов.
Игнат жевал орехи и исподлобья смотрел на монитор. За нашими спинами какой-то пустобрех обсуждал ход матча и делал нелицеприятные замечания в сторону известнейшего тренера.
– Какой болван, – тихонько вздохнула я. —
Здесь замена совершенно необходима. Видишь, по дающий…
Договорить я не успела. Игнат, протягивая руку за горстью орехов, не поворачивая ко мне лица, бросил:
– Форточку захлопни.
Лениво обронил, привычно.
А я окаменела. И сразу представила, как предложение «захлопнуть форточку» услышит моя мама. И папа. И добродушные толстухи-тетки.
А я к тому времени уже привыкну «захлопываться». Как быстро привыкла к лукавому ловеласу Диме, к приказаниям фотографов, ко всему в жизни.
Я приспособлюсь.
Но только не к этому!
Сначала он «захлопнет» меня, потом детей, потом прихлопнет всю совместную жизнь. Лениво жуя орехи, походя.
Ритусик выслушала рассказ о причинах разрыва с Игнатом. Долго фыркала и выражала поддержку словами «А чего ты хотела от Рубпольских?. Неужели профессора экономики?!» Из ее намеков следовало, что путного жениха в той среде ни в жизнь не найти.
Кипятилась Ритуся не просто так. За пару недель до моего разрыва с Игнатом одна из общих подруг донесла: Виктория кастрировала кота. У самой Кулеминой жили целых два кота-производителя, гуляющие на свободе, и природных потребностей хозяйка лишать их не собиралась.
Вот так и получилось, что две подруги, две страстные кошатницы и такие же спортсменки-волейболистки, вдруг стали едва ли не врагами. Случись все по-другому, пара и нынче была бы неразлейвода. Они через своих котов даже породнились. Вику-ся подарила Рите британца от своей кошки.
Ритуся же начала и породистого кота выпускать на улицу, дабы не лишать животное прелестей свободы. Викуся на это обиделась и через общих знакомых объявила: зачем дарить поросенку апельсины, если он в них ни черта не смыслит?
Вот так, слово за слово, кот за кота, обида за обидой и разошлись подруги «неразлейвода». Я каталась между ними, как бильярдный шар между битком и бортом. Сердце со всех сторон отбито. Я понимаю и Викусю – кота было необходимо кастрировать, он начал прицельно метить детскую кроватку… Но и Риткину всепоглощающую любовь к животным одобряю.
К дому Кулеминой мы подъехали только в половине шестого. По дороге Антон рассказал мне, как едва-едва успел сбежать из моего дома. Как чудом не столкнулся со здоровенным типом в пиджаке, что пошел обходить участок с тыла. Как вовремя спрятался вначале за угол, а потом за сараем и через его крышу вскарабкался на забор и дальше через поле к автобусной остановке.
Как умолял контролера не выгонять его без билета, как ловко просочился в метро…
Мальчишка старался, догадываясь, что натворил много глупостей, и ждал одобрения.
Я ожиданий не обманула. Одобрила и похвалила:
– Молодец. И ловкий парень. Хоккеист и будущая звезда.
В последнем определении Антон совершенно не нуждался, так как и без моих восхвалений был уверен – он уже звезда. Пусть и детского хоккея.
Ритусик открыла дверь в майчонке и трусах. Увидела меня с кавалером и извинилась так:
– Ой! Я думала, ты с шампанским, а ты… В общем, извиняйте, братцы, я мигом. – Накинула ха латик, вопя из спальни: – Такая жара, просто задохнуться можно! – И вернулась в прихожую:
– Маргарита, – протянула гостю раскрытую ладонь.
Мой кавалер ладонь с достоинством пожал:
– Антон Сиротин.
На светлой футболке моего центрфорварда чернели полосы, оставленные моим забором. Колени на черных спортивных штанах, наоборот, были белесо-пегими; как ни старались мы их оттереть, следы все равно остались.
– Рит, у тебя здесь какая-то Андрюшина одежда есть?
– Есть, – кивнула Кулемина и критически осмотрела центрфорварда. Ритусин племянник Андрей был на целую голову выше Антона.
– Переодеться дай. Мы у тебя пару дней поживем.
– Да ради бога, – обалдело сказала Ритка. – Мама на даче. Андрюшу пасет…
В десять лет племянник Андрюша был пойман с сигаретой. В одиннадцать с клеем «Момент» и измазанным пакетом. В двенадцать с бутылкой портвейна «Три семерки».
Родители Андрюши пропадали на работе, и тетя Света, Ритина мама, пасла внука денно и нощно с переменным успехом. В следующем году его собирались по блату запихнуть в Суворовское училище, а пока – бдели.
Оболтус тот еще. Пить, курить и нюхать клей он в принципе не затянулся, но попытки устроить какую-то каверзу изобретал постоянно. С Ритусей его мирило одно – Андрюша обожал котов и прочую живность. (Хотя поил эту живность валерьянкой и строил закрытые со всех сторон «домики», откуда звери истошно вопили.)
Мы отправили Антона в ванную, мыться и переодеваться. Бедный ребенок наверняка решил, что Саша ненормальная чистюля, все его помыть старается! Сами пошли на кухню и плотно прикрыли дверь. Хотя, по большому счету, закрывать ее было абсолютно бессмысленно. Квартирка у Риты с мамой небольшая, с крохотной кухней и тремя малюсенькими комнатами, из ванной в кухню выходило небольшое прямоугольное окошко под потолком. А слух у нашего мальчика, как я успела убедиться, был отменно чутким.
В крошечной шестиметровой кухне стояла несусветная жара. На плите шкварчали две сковороды с картошкой и курицей, на подоконнике кипел и булькал электрический чайник со сломанным автостопом.
Ритуся выругалась, выключила чайник и, обернувшись ко мне, повторила:
– Я думала, ты с шампанским придешь…
– По какому поводу?
– Так Мишина твоего повязали! Я сегодня утром повтор криминала видела. Ты позвонила – я думала, есть повод отметить.
– Отметим позже, – пообещала я и грузно осела на табурет.