Секунд пятнадцать Морозов безмолвно разглядывал старого приятеля.
Тарасов не был врединой, но искреннее уважение, с которым смотрел на него в тот момент старинный друг Колька Морозов, послужило наградой за несколько минут унижения, пережитого капитаном в кабинете Марты Игоревны при ее аресте. Не был Валерыч врединой, но, положа руку на сердце, нечто подобное все же испытывал. Не очень приятно убедиться, что тебя водил за нос лучший друг.
И Николай Иванович, видимо, уловил отголосок обиды в старинном приятеле.
— Хорошо, — сказал, — подожду. А ты уверен, что свидетель сам придет?
— Уверен.
Полковник потер затылок пятерней и совсем другим, отличным от всего прежнего разговора тоном спросил:
— Может быть, ты также знаешь, кто Вяткину убил?
— Может быть, — уклончиво ответил Валерыч и снова повернулся лицом во двор.
— И кто? — тихо поинтересовался начальник.
— Иваныч, дай мне пару часиков на проверку данных, мне самому еще не все понятно. Пусть твои орлы пока на Гольдман и компанию как следует насядут и крутят их по полной на все. Мне почему-то кажется, что от убийства Вяткиной они так открещиваться будут, что все другое легче на себя возьмут. Нажмите на них через Вяткину.
— Спасибо за совет, Миша, — задумчиво проговорил полковник. — А ты сам-то знаешь, что делаешь?
— Знаю, — кивнул Тарасов и посмотрел в глубь двора, где за кустами акации стоял черный джип с тонированными стеклами. Машина появилась во дворе почти в тот момент, когда из офиса выводили Марту Гольдман в наручниках. Появилась и осталась стоять на мертвом приколе. Только сигаретный дым безостановочно струился из едва приоткрытого окна. — Но пока боюсь всех запутать, не ко времени тебе сейчас догадками голову забивать. Вдруг я ошибся? Дай мне два часа.
— Уверен?
— Уверен. — Два недостающих, центральных куска мозаики сложились за это утро, к тому же Валерыч на самом деле не хотел путать следствие своими непроверенными и в чем-то невероятными догадками. Иногда лучше перестраховаться, чем торопиться. Ребятам сейчас и без него работы выше крыши хватит.
В кармане Морозова запиликал сотовый телефон.
— Да! — резко ответил полковник. — Уже выезжаю. — И поднялся с лавочки: — Ну, Валерыч, не прощаюсь. Жду твоего свидетеля. Хоть намекнуть-то можешь, свидетель чего — убийства Гольдмана, Вяткиной или всего вместе? — спросил на ходу.
— Сам не уверен, — покачал головой Тарасов. Капитан нисколько не лукавил, он действительно только догадывался.
— Ну, тогда жду. — Полковник сел в служебную «Волгу», и машина быстро выехала на проезжую часть.
Тарасов развернулся лицом во двор и какое-то время просто смотрел на черный, теперь уже наглухо закрытый джип. Словно огромный кусок блестящего гранита, этакий монолит, намек на чей-то надгробный памятник появился во дворе. Водитель не мог не видеть внимания к себе Валерыча, знал, что разглядывающий его человек только что разговаривал с начальником городского управления МВД, но не трогал машину с места.
Тарасов засунул руки в карман пиджака и медленно потопал к джипу. Через небольшой газончик с выгоревшей травкой, детскую площадку с ярким грибком над песочницей и бревенчатой избушкой в тон…
Он даже не удивился, когда передняя дверь с другой стороны от водителя раскрылась. Тарасова приглашали внутрь.
Капитан неловко забрался на высокое сиденье (навыка не было, в отделениях все больше низкорослые «жигули» попадаются), оглядел просторный салон — профиль Сережи Нервного четко смотрелся на зеленоватом фоне затемненного окна — и поздоровался:
— Здравствуй, Сергей.
Вор в законе кивнул сыщику, и длинное, тягучее мгновение оба сидели молча.
— За что ее взяли? — спросил наконец Нервный.
— За убийство, — без обиняков ответил Валерыч. Делать тайну из происшествия, о котором через сутки весь город говорить станет, было глупо.
— Повязали надежно?
— Иначе нельзя.
— Везучая сучка, — хрипло усмехнулся Тихомиров.
Валерыч подумал, что ослышался, и удивленно
покосился на собеседника.
— Кто везучий? — уточнил на всякий случай.
— Домино. Марта.
Валерыч задумчиво поджал губы и покрутил головой. Чего угодно ожидал услышать капитан — вопросов о Гудвине, о бухгалтерше Ляпуновой и предположительной растрате, о том, «что здесь вообще произошло», — но совершенно определенного «за что ее взяли?» и аттестации Марты Игоревны как «везучей», простите, самки собаки не ожидал совершенно.
В чем, скажите на милость, повезло Марте Гольдман? В том, что ее за убийство мужа и подготовку покушения арестовали?! Странная манера изъясняться у гражданина Тихомирова… И чего, интересно знать, Марта Игоревна с этим Тихомировым не поделила… что он на нее так взъелся?! Вопросы рвались с языка, но Валерыч, осторожный тертый мент, придержал их на поводке и спросил совсем другое:
— Давно знакомы?
— Было дело, — немного покачиваясь, словно в растерянности, ответил Нервный.
— По временам Князя? — На этот раз Сережа не стал давать очевидного ответа. Сидел и слепо таращился в окно. — И в чем же ей повезло?
Нервный неспешно повернулся к Тарасову и так посмотрел тому в глаза, что капитана мороз по коже пробрал. Прищуренные глаза голодного зимнего волка смотрели на капитана Тарасова. И тосковали. И было в той тоске что-то от ледяного ветра, черного вечера и снежного савана.
Валерыч прочистил осипшее в одно мгновение горло легким покашливанием и выдавил:
— Гольдман повезло, что ее арестовали? Я правильно понял?
— Ничего ты, мент, не понял, — проговорил Сережа и отвернулся к лобовому стеклу. — И не лезь.
«А вот это фигушки, — подумал про себя Тарасов. — Где я тебя еще укараулю?» Посидел пару минут и двинул дальше:
— Сергей, с Ириной Ляпуновой тебя Гудвин познакомил?
Пергаментная кожа на скулах Нервного натянулась до желтого зеркального блеска, четко проступившие желваки угрожающе задвигались…
— Ты, мент, Ирину не трогай… Она здесь ни при чем.
— Да я спросил только, — пожал плечами Валерыч. Пожалуй, молодую коллегу Анечку можно будет обрадовать звонком. Сережа Нервный, конечно, далеко не подарок, тот еще фрукт, но обижать мышастую бухгалтершу явно не намерен. Вроде как влюблен Сережа Нервный, подумал Тарасов и удивленно покрутил головой. Надо же, как на защиту кинулся, чуть не загрыз…
Нервный дотянулся до кнопки DVD-проигры-вателя, включил музыку — естественно, надрывный шансон — и, заводя двигатель, спросил:
— Тебе куда, мент?
«А почему бы нет?» — подумал Валерыч и назвал адрес.