– Вы искренне верите, что Джим виновен? – спросила Эмили.
– Я не могу, мисс Трефусис, дать вам официальный ответ на этот вопрос. Однако заверяю вас, что мы очень тщательно изучаем улики не только против него, но и против других людей.
– Вы имеете в виду его брата Брайана?
– Неприятный джентльмен Брайан Пирсон. Отказался отвечать на вопросы, дать какую-нибудь информацию о себе, но я думаю… – Инспектор Нарракот слегка улыбнулся и со своей девонширской медлительностью продолжал: – Думаю, нетрудно представить себе некоторые его действия. В ближайшие полчаса я надеюсь получить подтверждение своим догадкам. Затем – мистер Деринг.
– Вы виделись с ним? – спросила Эмили.
Инспектор посмотрел в ее ясное лицо и поддался искушению, вышел за официальные рамки. Откинувшись на спинку стула, он передал ей содержание своей беседы с мистером Дерингом. Затем вытащил из-под локтя, из кипы бумаг, копию радиограммы, которую он направил мистеру Розенкрауну.
– Вот что я послал, – сказал он. – И вот его ответ.
Эмили прочитала:
«Нарракот, 2, Дрисдейл-роуд, Эксетер. Конечно, подтверждаю заявление мистера Деринга. Он провел со мной в пятницу весь день. Розенкраун».
– Бес бы его взял! – воскликнула Эмили, подбирая выражение помягче, чем ей бы хотелось употребить: ведь полицейские старомодны, и их легко шокировать.
– Да-а, – задумчиво произнес инспектор Нарракот. – Досадно, правда? – И снова улыбнулся. – Я человек дотошный, мисс Трефусис. Доводы мистера Деринга звучали правдоподобно, но я подумал: не хватит ли подыгрывать ему? И я послал еще радиограмму. – Он подал ей два листочка бумаги.
В первом стояло:
«Необходима информация для следствия по убийству капитана Тревильяна. Подтверждаете ли вы заявление мистера Деринга, что он был с вами в пятницу днем? Окружной инспектор Нарракот. Эксетер».
Повторный запрос вызвал тревогу и пренебрежение к условностям:
«Ничего не знаю об этом преступлении. Мартина Деринга в пятницу не видел. Согласился подтвердить по-приятельски, поверив, что жена ведет за ним слежку для возбуждения дела о расторжении брака».
– Ого! – сказала Эмили. – Вы на высоте, инспектор!
И инспектор, несомненно, подумал, какой он умный: улыбка его стала доброй, довольной.
– И как эти мужчины покрывают друг друга! – сказала Эмили, глядя поверх радиограммы. – Бедная Сильвия! Невольно начинаешь думать, что мужчины в некотором смысле такие животные… Вот почему, – быстро добавила она, – так хорошо, когда находишь мужчину, на которого можно положиться. – И она наградила инспектора восхитительной улыбкой.
– Только все это совершенно конфиденциально, мисс Трефусис, – предупредил инспектор. – Я пошел дальше, чем следовало, информировав вас об этом.
– Это премило с вашей стороны, – сказала Эмили. – Я никогда, никогда этого не забуду.
– Так помните, – еще раз сказал инспектор. – Никому ни слова.
– Вы хотите сказать, что я не должна говорить Чарлзу… мистеру Эндерби?
– Репортеры есть репортеры, – сказал инспектор Нарракот. – Как бы вы ни приручили его, мисс Трефусис, но сенсация есть сенсация, так ведь?
– Тогда не буду говорить и ему, – сказала Эмили. – Надеюсь, я надела на него хороший намордник, но, как вы заметили, газетчик остается газетчиком.
– Никогда не делиться информацией без необходимости – вот мое правило, – сказал инспектор.
Эмили, затаив улыбку, взглянула на него: «Да, инспектор, вы изволили нарушить свое правило!» И тут ей пришло в голову задать еще один вопрос, который уже давно мучил ее.
– Инспектор! – сказала она. – А кто такой мистер Дюк?
– Мистер Дюк?..
Казалось, она застигла инспектора врасплох.
– Вы помните, – сказала Эмили, – мы еще встретили вас в Ситтафорде, когда вы выходили из его дома?
– А, да-да, помню. Сказать по правде, мне хотелось иметь еще одно, какое-то как бы стороннее мнение об этом столоверчении. Майор Барнэби в этом отношении неважный источник.
– И все же, – задумчиво сказала Эмили, – будь я на вашем месте, я бы обратилась скорее к кому-то вроде Рикрофта. Почему же мистер Дюк?
Наступило молчание. Потом инспектор сказал:
– Ну это дело вкуса.
– Интересно, очень интересно, знает ли что-нибудь полиция о мистере Дюке?
Инспектор не ответил. Взгляд его был устремлен на промокательную бумагу.
– Человек с безупречной репутацией! – сказала Эмили. – Это, кажется, характеризует мистера Дюка достаточно верно. Но, может быть, не всегда у него репутация была безупречна? И, возможно, полиция тоже кое-что знает об этом?
Она уловила какое-то движение в лице инспектора, словно бы он пытался подавить улыбку.
– Вы, мисс Трефусис, любите строить догадки, – добродушно сказал он.
– Когда не хотят говорить, приходится строить догадки, – съязвила Эмили.
– Если человек, как вы говорите, имеет безупречную репутацию и если ему нежелательно, неприятно, чтобы ворошили его прошлое, то и полиция способна сохранять его тайну. У нас нет охоты предавать человека.
– Понятно, – сказала Эмили. – Но вы все же пошли с ним повидаться. И это выглядело так, будто вы думали – во всяком случае, вначале, – что он замешан в этом деле. Хотела бы я в самом деле знать, кем же мистер Дюк был в прошлом? – Она умоляюще посмотрела на инспектора Нарракота.
Инспектор сделал деревянное лицо. Понимая, что уж тут-то он ей не уступит, Эмили вздохнула и распрощалась.
Она ушла, а инспектор еще сидел некоторое время, уставившись на пачку промокательной бумаги, и улыбка все не сходила с его лица. Потом он позвонил. Вошел один из подчиненных.
– Ну? – спросил инспектор Нарракот.
– Совершенно верно, сэр, но это были не дачи в Принстоне, а гостиница в «Двух мостах».
– А-а. – Инспектор взял принесенные бумаги. – Так, – сказал он. – Хорошо. Это подтверждение. Вы установили, где побывал в пятницу другой молодой человек?
– Он прибыл в Экземптон последним поездом, но я еще не установил, когда он выехал из Лондона. Справки наводятся.
Нарракот кивнул.