Перекусили.
Прожорливый Хлебников тушенкой тоже не побрезговал, но после еды ему стало совсем лихо.
Прошло десять минут.
– Ну скоро она там? – ныл Пашка и продолжал жрать и пить. Услышав шум воды, сливающейся в унитаз, Хлебников расцвел и унесся к туалету.
Прошло еще пять минут.
В комнату вернулся Пашка, совсем бледный и несчастный.
– Она, кажется, помыться решила, прикиньте! – раздраженно доложил он и снова убежал на пост. – Кристина, имей совесть, ты тут не одна! – завопил он на всю квартиру и опять вернулся.
От Пашкиной суеты у Терехина голова пошла кругом. Лукин, размякший было от портвейна, тоже напрягся.
– Слушай, Пашутка, шел бы ты со своими, блин, проблемами, на хрен отсюда. Оставь девушку в покое, скотина некультурная.
– Она уже полчаса там торчит! – возмутился Пашка.
– Потому что ты ее дергаешь все время, – промурлыкал Ванька. – Когда кто-то под дверью торчит, сосредоточиться на процессе сложно. Правда, Паш, иди уже во двор, что ли. Ночь и кусты – друзья наши. Как ребенок, в самом деле. Или тебе утку дать? – хихикнул он, кивнув в сторону кровати.
– Какой на фиг процесс? Она ванну принимает! – заорал Хлебников. – Это нормально по-вашему?
– Че она делает? – насторожился Лукин.
– Твою мать! – Ванька зажмурился. Он вдруг понял, для чего Кристина напросилась в гости. Ей не туалет был нужен, а ванная! От приятного опьянения не осталось и следа.
Лукин тоже понял, сполз с кровати на пол, беспомощно глядя то на Терехина, то на Пашку, который, одурев от нетерпения, слонялся из угла в угол и стонал.
Из ванной комнаты тоже раздались стоны. На этот раз зажмурился Лукин. Далее последовал длинный монолог из народного фольклора. Хлебников замер.
– Пашенька, иди во двор, – ласково сказал Ванька. – Туалет тебе в ближайшие часов двадцать не светит.
– Почему?
– Потому что она там рожает! – заорал Ванька. – Она рожает! Блин! Блииин!!! У меня в ванне! В моей квартире! Нет, я не хочу! Не хочу! Че делать, ребзы? Че делать? – Не дождавшись от обалдевших товарищей совета, Терехин бросился вон из комнаты и забарабанил в дверь ванной кулаками. – Кристина! Ты не имеешь права! Вылазь немедленно! Вылазь, выла… и… и… – Ванька старательно открывал рот и напрягал горло, но слова оттуда почему-то не выходили, а падали за грудину, вязли в легких и мешали дышать. Кристина, напротив, прочищала легкие громко и выразительно. С каждой минутой ее крики становились все пронзительней.
– «Скорая»? У нас, это самое, девушка в ванне рожает! – Лукин взял инициативу на себя и позвонил по городскому телефону «03» – Говорю же, у нас в ванне. Как зовут? Кого, меня? А… Кристина Руслановна ее зовут. Приезжайте скорее! Не знаю я фамилию! Я ее первый раз вообще вижу. Воды? С водами у нее все в порядке, полная ванна. Отошли? Никуда они не отходили! Девушка, вы чего какие-то тупые вопросы задаете? Я ж вам говорю, рожает она! Приезжайте срочно! Срочно! Откуда я знаю, когда у нее схватки начались и какой интервал? На Воробьевых горах, наверное, когда она с роликов упала, начались. Она там каталась и споткнулась о Хлебникова. Мы ее, это самое, подняли и отнесли к метро, потому что фуникулер был закрыт, а телефоны у всех сломались. Метро было закрыто. Мы ее спустили и проводили наверх. А потом она нас отвезла к Терехину и пошла в туалет. Тогда, наверное, все и случилось. Вернее, начало случаться. Она в ванну залезла, дверь закрыла и там орет без всяких интервалов. Сколько лет? Понятия не имею! Это что, так важно? Говорю же – девушка! Де-вуш-ка ро-жа-ет! Откуда я знаю, какая у нее неделька? Я ее трусы не разглядывал! Адрес, адрес запишите, тупые курицы! – Лукин швырнул трубку на рычаг. – Что-то они странные какие-то, – смущенно доложил он. – Вопросы глупые задают про трусы, адрес забыли записать.
– Жесть! – охнул Хлебников. – Она что, и правда там рожает? У нее чего, своей ванной нет?
– Иди в сад! – завопил Ванька, у которого наконец прорезался голос.
– Больше не хочу. – Павлуша виновато пожал плечами. – Рассосалось все, кажется.
– Ага, у нее на Воробьевых тоже рассосалось, да, видно, не до конца, – гоготнул Лукин. – Смотри, как бы у тебя, это самое, конфуза не вышло.
– Это у твоей мамы конфуз вышел, когда она тебя родила! – обиделся Пашка и тактично постучался в дверь, за которой голосила готка. – Кристина, мне кажется, ты выбрала не лучшее место для родов. У Терехина кругом бардак. Он не мыл пол уже месяца полтора. На кухне грязная посуда, тараканы и просроченная тушенка. Давай мы тебя домой отвезем, раз ты не хочешь ехать в родильный дом…
– Нет, ну вы только подумайте, какая хитрая сволочь… – пробурчал Ванька. – Она специально нас подвезти предложила – ей ванная нужна была. Все ясно: девка – психическая идиотка.
– Клиническая, – поправил Лукин и икнул. – Так чего, в «Скорую» звонить опять?
– Я сам!
Ванька вырвал трубку у Семена, но из-за волнения никак не мог попасть пальцем по нужным кнопкам. Лукин отобрал телефон обратно.
– Здгавствуйте, – прокартавил он в трубку. – Моя сестра Хлеболукова Иванна Семеновна двадцати лет от роду рожает. Ребенок уже на подходе. Схватки ее регулярно посещают, очень часто, потому как полчаса орет, практически не переставая. – Лукин для убедительности вытянул руку с трубкой в сторону ванной комнаты, откуда в очередной раз послышались душераздирающие вопли.
Неизвестно, что растопило сердце строгого диспетчера: внушающий уважение картавый голос Лукина или вопль Кристины, но второй звонок оказался более плодотворным.
– Доктор скоро будет! – доложил Сеня, тяжело вздохнул и осел обратно на ковер, потирая трубкой лоб.
– Гениально! – с восторгом глядя на товарища, сказал Пашка. – Беру свои слова обратно по поводу конфуза.
Сеня величественно кивнул, а Терехин подумал, что Лукину с его талантом перевоплощения и красотой надо было в актеры, а не в сценаристы подаваться. Быстрее бы папашу своего «сделал».
Кристина истошно закричала. Пашка подпрыгнул, Сеня вжался в кровать. Ванька побелел.
– Она чего-то хочет, – прилип ухом к двери Хлебников, отклячив толстый зад, утянутый в белые льняные портки.
– Родить у меня в ванной она хочет, – съязвил Терехин и тоже прислонил ухо к двери.
В перерывах между криками девушка что-то лепетала, но шум воды глушил слова, только стоны вырывались наружу.
– С кем-то по телефону говорит и матюгается. А сейчас вина просит и соль, – Павлуша покрутил пальцем у виска. – И еще говорит… – Хлебников оторвался от прослушки, выпрямился и обернулся к Ваньке с выражением недоумения на лице. – Она говорит, что сильно хочет в туалет. И я, кажется, тоже опять хочу…
– Это капец, ребзы! – заныл Ванька, схватившись за голову. – Из нее лезет ребенок!