– Ты хочешь сказать, – прищурился Артем, – что Жанна умерла не сама? Ей кто-то помог?
– Да. Не очень-то я верю в подобные совпадения.
Жуть заставила меня выговорить эту сакраментальную фразу. Выговорить – и все расставить по местам. Если Жанна Константиновна погибла не случайно, в интриге замешан кто-то третий. И этот третий жив.
(Хотя можно представить, что ушлая девушка «Алина» по-быстрому сожгла квартиру Троепольской вместе с хозяйкой, потом приехала сюда и погибла. Но в это верилось с трудом, и надеяться на то, что все закончится со смертью главных фигурантов, было опасно.)
– Так, – резко ударив по подлокотникам, сказал Артем. – Никуда не лезь. К маме – особенно. У нас есть человек, который занимается проблемами безопасности, я сам ему позвоню. Поняла?
– Да.
– Незачем маму волновать, – добавил Артем озабоченно, потом посмотрел на антикварные часы, напоминающие вставший дыбом дорогой гроб, и в который раз за вечер выругался: – Черт! Уже десятый час. Как время пролетело…
– А ты разве куда-то опаздываешь? – удивилась я.
– Да. У друга день рождения, я просил подать машину к половине десятого.
– К половине десятого?! – бесхитростно, абсолютно в духе Людмилы, поразилась я. – А когда этот день рождения начинается?
– Наши, думаю, часам к двенадцати подтянутся, – думая о чем-то своем, рассеянно ответил Артем.
– Куда подтянутся?
– В клуб. – И вдруг, без всякого перехода, бухнул: – Как думаешь, лучше ехать на костылях или в коляске?
Я представила себе молодежную тусовку в модном клубе: веселящиеся мажоры, разнаряженные девицы с обложек глянцевых журналов. Вздохнула (слегка завистливо) и внесла предложение:
– Езжай в коляске. Твои костыли вечно кто-нибудь ронять будет.
– А я их в угол…
– А из угла утащат. Половина кабака на твоих костылях отпляшет. Потеряют еще…
– Трезво мыслишь, – кивнул Артем и включил моторчик кресла. – До завтра, Алиса-журналистка. Держи хвост морковью.
В сериальной жизни Людмилы наступил пятнадцатиминутный перерыв между фильмом «Смотрю, потому что больше нечего» и обязательной ежевечерней программой. Это время моя новая приятельница посвятила чтению журнала «Космополитен. Шопинг».
Я достала из шкафа многострадальный баул лже-Алины, поставила его на коврик между кроватями, нависла над ним и приступила к мероприятию, давно ждущему своей очередности: поиску в чужих вещах следов реального чело века.
– Что ищешь? – заинтересованно свесилась с кровати Люда.
– Хоть чего-нибудь… Дающего представление о личности девушки, погибшей на остановке.
– А-а-а, – протянула Мила. – Представление о личности…
Одежку за одежкой я доставала из сумки, проверяла карманы и складывала на своей диван. Стопка росла, в карманах, кроме оторванной пуговицы, пары монет, зубочистки и носового платка, не было никаких мелочей. Ни клочков квитанции или трамвайных билетов, ни скомканных записок с номерами телефонов, ничего, что могло бы помочь установить имя погибшей. На дне сумки не валялись забытые с прошлой поездки билеты на поезд, в боковых отделениях не было фантиков или скомканных салфеток. Хозяйка сумки была примерной аккуратисткой. Только крошечный, сплюснутый в бумажке прямоугольник устроился в самом низу наружного бокового отделения. Он юркнул в самый угол, спрятался за шов и больно впился под ноготь, когда я обшаривала сумку. Я едва выудила его наружу.
Многого, надо сказать, от находки я не ожидала. Поскольку вначале этот крошечный сверточек показался мне древней, окаменевшей жвачкой, обернутой в клочок бумаги. Я сама так часто делаю – не бросаю жвачку на пол в метро или кинотеатрах, не приклеиваю ее под сиденье, а заворачиваю в кусок бумажки, расплющиваю и прячу в кармане сумки до появления мусорного бачка.
Внутри сложенной сероватой бумажки из газетного уголка лежала SIM-карта мобильного телефона. На внутренней поверхности развернутого кулька были нацарапаны четыре цифры.
Я держала в руках находку, расправляла бумажные складки крошечного рукотворного пакета и вспоминала маму. Она всегда точно так же оставляла записки из цифр. Чистый гуманитарий, она никогда не могла запомнить даже простого числа. Телефоны лучших подруг вспоминала спонтанно, но стоило только задуматься, цифры сами собой исчезали из памяти…
Дотянувшись до прикроватной тумбы, я сняла свой мобильник, вставила в него чужую SIM-карту и набрала, как мне показалось, ПИН-код – 4835.
Карта не активировалась.
– Не получается? – прозвучал над ухом голос Людмилы.
– Нет, – немного удивленно отозвалась я и снова повторила набор.
– Я тебе кое-что сказать хотела… – значительно, с намеком, проговорила Мила.
Я подняла к ней лицо и несколько напряглась. От этой бесхитростной болтушки ожидать можно было всякого.
– Я тут взяла себе кое-что… – без особенного смущения призналась девушка. – Ненужное…
– Что ты взяла?! – ошарашенно выпучилась я на недотепу.
– Ну… там, в боковом кармане, внутри… – замялась та под моим взглядом и выкрикнула: – Инсулин! И шприцы! Они ей уже не нужны!! А мне пригодятся! Зачем все это мертвой?! – И пока я не засыпала ее упреками, застрекотала: – Ты знаешь, какие перебои в аптеках?! То не завезли, то фонды исчерпаны! А делать что?! Из-под полы за бешеные тысячи покупать? Да?!
– Люда, – стараясь быть одновременно тактичной и убедительной, выговорила я, – так нельзя…
– Можно!! – выкрикнула девушка. – Когда колоться нечем – можно! Ты знаешь хоть, что такое диабет?!
– Нет, – тихо призналась я.
– Это – смерть! Без инсулина… Я спать спокойно не могу, когда запаса нет. Знаешь, что четыре года назад было? Нет? Инсулин из аптек пропал, я к коме готовилась. Мамка все деньги на спекулянтов извела!
– И все же так нельзя, – упорствовала я. – Ты хоть уверена, что там инсулин?
– А что там может быть? Яд? Наркотик?
– Ну-у-у, я не знаю…
– А я знаю. Там инсулин. Инсулин и шприцы. Можешь мне поверить, не ошибусь.
Я поднялась на ноги, взглянула на раскрасневшуюся девушку с высоты своего весьма среднего роста и попросила:
– Покажи, где этот инсулин.
– Там, – махнула рукой Людмила и отвернулась. – В ящике под зеркалом.
Я подошла к туалетному столику, выдвинула ящик и увидела в нем два прозрачных пузырька, нечто, напоминающее толстую авторучку и россыпь тонких одноразовых шприцев.
– Какой из пузырьков – твой? – спросила строго.
– Не знаю, – мстительно отозвалась
Мила.
– Люда, я серьезно.