Но умение осознать, поймать момент – редкий талант.
Моя соседка тетя Шура возненавидела невестку за то, что та лучше готовила и сын перестал нахваливать мамину стряпню. Да еще пошутил неудачно: «Тебя бы, мама, к Раечке на повышение квалификации…»
Какая мама это стерпит? Только та, у которой чувство юмора лучше, чем у сына.
– А дядя Виктор не обижен тем, что накопления родителей достались младшему брату? Не поддерживает бабушку?
– Нет, – покачал головой Артем. – После смерти дедушки два брата и бабушка договорились: четырехкомнатная квартира в центре Москвы достается старшему – Виктору, делить ее не будут; деньги берет в работу отец. Квартира стоила и стоит гораздо больше, чем оставил папе дед. Намного больше. Мама и папа несколько лет скитались по коммуналкам, пока деньги на свое жилье заработали. Причем отмечу: вместе заработали. А когда папа купил этот дом, записал в его владелицы и бабушку. Знал, что та мечтает переехать на природу, и… вот что мы теперь имеем, – закончил грустно. – Бабуля считает треть дома своей собственностью.
На это я могла бы ответить только одно: «Моя мама всегда говорила, что счастливый человек должен рождаться и умирать в семье. Ваша бабушка, видимо, хочет себе этого счастья». Но я промолчала.
Ирина Владимировна наших вечерних встреч не одобряла. И я не совсем понимала почему. Ведь большую часть собственной жизни Ирина Вяземская провела, сражаясь за кусок хлеба. По рассказам Артема, она студенткой мыла полы в аудиториях, потом, уже работая, ходила подметать подъезды…
Откуда в этой достаточно молодой, так сказать, продвинутой женщине этот странный снобизм? Увидев меня и Артема однажды вечером в библиотеке, она так однозначно дала понять свое недовольство, что два флиртующих «интеллектуала» подморозили языки и разбрелись по постелям, не сказав друг другу даже «спокойной ночи». Под немигающим взглядом холодных голубых глаз мы только кивнули. Как нашкодившие школяры, честное слово!
Но встреч под зеленой лампой в библиотеке не прекратили. Немного тайных и оттого волнующих. Скорее для Артема, чем для меня, не могу сказать, что ситуация казалась мне пикантной.
Но вот Артема это забавляло. Он чувствовал себя ребенком, секретничающим под одеялом. Скучающий загипсованный верзила играл в войнушку: днем обменивался со мной шифрованными взглядами, вечерами превращался в белорусского партизана, пробирающегося в ставку на моторизованной коляске.
Мне было двадцать три года, ему второго января должно было исполниться двадцать восемь. Неужели мы не наигрались в казаков-разбойников?
(По сюжету принц должен защищать свою привязанность к Золушке от нападок. В приличном карманном чтиве для дам всегда присутствует конфликт – строгого родителя с неразумным чадом или того же чада с бывшей привязанностью.
У нас все было не по правилам. И оттого неинтересно. Скучно, растянуто, тускло, в смысле развития сюжета.
Какую даму в электричке заинтересуют около-интеллектуальные разговоры двух голубей под абажуром?..)
Интрига получила развитие двадцать пятого декабря, с приездом в Непонятный Дом полковника ФСБ.
До этого момента я видела Муслима Рахимовича лишь дважды. Первый раз он сообщил мне, что удалось завязать телефонную переписку с посредником.
– Мы сообщили, что выполнение контракта необходимо отсрочить, так как произошло непредвиденное. Горничная-диабетик стащила инсулин, воспользовалась им для своих целей и погибла. Вторая подряд смерть от тех же причин будет выглядеть подозрительно. Так что – ждем.
– Понятно, – несколько расстроенно кивнула я тогда, а на напоминание полковника: «Если с тобой кто-то свяжется, немедленно сообщи» – кивнула повторно.
Второй раз я видела Муслима Рахимовича буквально мельком.
– Пока без изменений, Алиса, – сказал он мне и заперся в кабинете с Ириной Владимировной.
Для полковника и его высокопоставленной подруги Алиса Ковалева была всего лишь винтиком. Составляющей частью послушного механизма.
Но двадцать пятого декабря все изменилось. Муслим Рахимович приехал до ужина и, когда я принимала его пальто возле входной двери, сказал довольно громко:
– Алиса, будьте добры, принесите в малую гостиную чай. Я буду там с Ириной Владимировной и Артемом.
Просьбу-приказание он произнес будничным, рассеянным тоном и сразу ушел, а у меня подкосились ноги. Обычно сервировочный чайный столик гостям подавала Клементина Карловна. Изменения в протокол могли внести лишь угроза, неожиданно возникший форс-мажор?
От волнения и тягостных предчувствий я едва смогла завезти в лифт всегда такой послушный столик. Чашки, блюдца и ложечки недовольно позвякивали, когда я провозила-протаскивала колесики над стыками ковров, поза, в которой я вкатила столик в гостиную, совсем не была грациозной. Похолодевшая спина застыла верблюжьим горбом, приготовилась к удару хлыста.
– Садись, Алиса, – не обращая внимания на чай, сказал полковник.
Я оглядела комнату и испытала острый приступ дежавю. На Ирине Владимировне, сидевшей в том же кресле, было платье, похожее цветом на одежду, надетую в тот день. Полковник был в черном костюме и темном галстуке. И только Артем, устроившийся в кресле-каталке в стороне от взрослых, немного выпадал из дубля.
Я чинно села на краешек дивана, сложила ладошки поверх передника. Полковник оглядел собравшихся и начал.
– Ситуация складывается следующим образом, – произнес он довольно мрачно. – Выйти на заказчика или посредника не удалось. Телефон, с которого отправляются сообщения, активируется только на момент передачи, всегда в разных районах. Время проходит и теперь играет на руку противнику. Предлагаю ускорить события. Заставить их зашевелиться.
– Как? – Голос Ирины Владимировны сорвался от волнения.
– Во-первых, Ирина, на второе января у вас намечается прием по случаю дня рождения Артема?
– Да. Но я еще…
– Прием придется отменить, – жестко перебил полковник.
– Почему?
– После отправки сообщения о том, что случайно погибла горничная, от заказчика или посредника пришла рекомендация: «Советуем задействовать второй вариант». Мы написали, что инсулин утерян – горничная поставила его рядом со своей склянкой и теперь «торпеда» не знает, где какой препарат. Надеялись зацепить курьера при передаче повторной дозы… Но тогда-то и пришел совет – использовать второй вариант.
– И что ты предлагаешь?
– Пока мы тянем время, но бесконечно это продолжаться не может. Мы не знаем, что там за второй вариант, придется изворачиваться и настаивать на первом, известном варианте.
– Господи, да когда же это кончится, Муслим?! – воскликнула Ирина Владимировна. – Сколько еще ждать?!
– Недолго, – значительно произнес полковник. – Срок контракта, о чем напомнили «торпеде», жестко ограничен временем. Все должно произойти до второго января.