Тетя Вася, сидя в полной темноте, перебирала свои таблички и что-то приговаривала себе под нос. Надежда нервничала – как все пройдет? Однако запах лаврового листа долетал и до них, стало быть, Жрец свои травы не рассматривал, не проверял и насыпал на алтарь то, что подсунула ему Надежда. Когда раздался общий хохот, Надежда так и подпрыгнула на месте от любопытства, но сдержалась, да и все равно выйти-то она не могла.
Она забеспокоилась, не забудет ли Шоша их выпустить, как вдруг услышала топот и крики:
– Стой, сволочь, стой! Так просто ты не уйдешь…
И тут раздался звук, который Надежда без труда определила как выстрел. Затем прозвучали удалявшиеся шаги, и все стихло. Где-то шумели и смеялись, но возле их двери никого не было.
Надежда решилась постучать в дверь, сначала тихонько, а потом заколотила в нее ногой. Ей показалось, что в ответ раздался стон.
– А, не сидеть же нам здесь вечно! – рассердилась она, вытащила из-под дверной ручки ножку от стула и налегла на дверь всем телом.
М-да, это только в кино показывают, как герой легко плечом высаживает дверь! Здесь, в подвале, однако, либо двери были старыми, крепкими, либо же Надежда – малосильной такой…
Неудача не сломила ее дух, она прикинула, что двери все-таки от сырости должны были подгнить, отбежала в сторонку и налетела на дверь с разбега. Дверь негодующе заскрипела, но устояла, зато стон из-за нее прозвучал громче. Надежда окончательно озверела и рванулась на дверь, как Александр Матросов рвался в свое время на амбразуру дота. Она громко охнула, ударившись о дерево плечом, но зато дверь, видимо, рассудив, что с Надеждой лучше не связываться, наконец-то поддалась ее усилиям, и Надежда буквально вывалилась в коридор – вместе с дверью и косяком от нее.
В пустом коридоре у стены сидел Шоша и зажимал рукой кровоточащую рану в плече.
– Господи! – ахнула Надежда.
– Спокойно, Надя, спокойно, – подоспела тетя Вася, – рана, как я вижу, сквозная, это неопасно. Лишь бы он крови много не потерял… – Она уже ловко расстегивала Шошину рубашку.
– Ушел, собака, ушел, – стонал Шоша, – и богиню унес…
– Это Жрец тебя?..
– Он.
Надежда пробежала несколько шагов вперед по коридору, но тут же опомнилась – не хватало еще, чтобы ее пристрелили! Она увидела на полу белый сверток и наклонилась к нему. Это были священные одеяния Жреца.
– О, из простыни сшито! – обрадовалась тетя Вася. – Сейчас мы Шошу перевяжем.
– Грязное оно, одеяние это, – с сомнением произнесла Надежда.
– Ничего, в больнице ему антибиотики вколют, а сейчас главное – стянуть потуже. – И старуха ловко разорвала белое полотно на полосы.
В коридоре появились Слава и еще несколько айсоров.
– Там этих козлов златолицых связали, – сообщил Слава. – Ну, смех глядеть, какие они пьяные!
– Ага, значит, это для них то снадобье было предназначено, – догадалась Надежда.
– Это их Жрец за дверью в той комнате держал, они, вообще-то, немые, говорить не умеют.
Надежда сбегала посмотреть на этих ненормальных. И этих полудурков боялись все бандиты города?! Но, вспомнив жуткие рассказы про отрубленные головы, Надежда содрогнулась. Каким же наркотиком пичкал их Жрец?
Айсоры посматривали на нее с недоверием, но тетя Вася, внезапно появившись перед ними, заговорила с ними по-ассирийски, и парни подобрели.
– Вот что, ребята, – сказала Надежда, – надо Шошу отсюда вынести и в больницу устроить. Сможете так все провернуть, чтобы полиция к нему не привязалась? Рана-то огнестрельная.
Ребята посовещались и сообщили, что сделают – есть у них в одной больнице верный человек.
– А этих – с масками, мечами и бородами – надо бы в полицию сдать, – заговорила тетя Вася.
– Отвезем связанными и положим прямо на тротуар – напротив отделения, – сказал Славка Таракан.
– Нет уж, ты нас на свет отсюда выведи, – решительно сказала Надежда, – тем же путем. Мы тут ни при чем, так что нам незаметно надо выйти отсюда.
Парни уже тащили Шошу к выходу. Потом поволокли и «златолицых». Надежда аккуратно загасила светильники, покачала головой, посмотрев на пустую нишу, где недавно стояла статуя богини.
В обратный путь по подземным коридорам они отправились втроем. Слава вел под руку тетю Васю, освещая дорогу фонариком. Позади них тащилась Надежда, держа под мышкой неудобный тяжеленный ящик с табличками, и изрыгала проклятия – не хуже львиноголовой богини Ламашту.
Ашот Арутюнян считал, что судьба к нему несправедлива. Он был трудолюбив, обаятелен, умен, даже хитер, настойчив… Казалось бы, у него было все, что требуется человеку, чтобы сделать карьеру, прославиться, разбогатеть, но постоянные неудачи преследовали его с завидным упорством.
Ашот родился в маленьком армянском селе. Конечно, это не место для честолюбивого юноши! Мать, строгая, до глаз закутанная в черный платок, собрала чемодан, отдала сыну все деньги, которые сумела накопить, и, тайком перекрестив его, посадила Ашота в автобус, идущий до Еревана, откуда самолеты летали в Москву – навстречу большому будущему.
В Москве жил дядя Возген, у которого можно было остановиться на первое время, он помог племяннику поступить в цирковое училище – в других местах у него не было связей.
Ашотик учился без особого старания, потому что в Москве так много соблазнов, а его яркие глаза и темные кудри производили на москвичек очень сильное впечатление.
Однако судьба уже приготовила армянскому юноше первый удар. У дяди пропал дорогой золотой портсигар, который чуть позднее появился в комиссионном магазине на Арбате. В магазине Ашотика запомнили – у него была слишком яркая внешность. Дядя не стал устраивать большой скандал, забрал заявление из милиции, но Ашотику пришлось переселиться в общежитие. Москвичкам по-прежнему нравилась его импозантная внешность, но, как только заходила речь о бракосочетании, и в особенности о прописке, они становились какими-то странно задумчивыми.
Ашотик закончил училище со специальностью «иллюзионист» в дипломе и женился-таки на перезрелой девице с хорошо поставленным командным голосом, маленькими усиками, большим бюстом и московской пропиской. По цирковой традиции, жена стала его ассистенткой, и на некоторое время роли супругов четко определились: в рабочее время Ашотик на сцене пилил Эльвирочку, в нерабочее – Эльвирочка пилила Ашотика.
Бо́льшую часть времени эта «семейная лесопилка» проводила в гастролях по маленьким городам Поволжья и Сибири, поскольку Ашоту Арутюняну явно не светила слава его соотечественника Акопяна или знаменитой династии Кио. Зато постепенно все громче и громче становились пересуды о том, что в гастрольной бригаде, с которой выступает Арутюнян, слишком часто пропадают вещи и деньги. Кроме того, артисты знали, что если кому-то срочно понадобятся «травка», или «колеса», или дорогостоящий белый порошок – отнюдь не зубной, – или еще какая-нибудь разновидность дури, то все это запросто можно достать у Ашота Арутюняна.