Он взял мое лицо в свои ладони.
Мне ужасно захотелось расплакаться. Теперь я поняла, почему мне противопоказано замужество — мужчины расслабляют. Более того, им это нравится. Такое искушение — почувствовать себя сильным, для этого надо сделать все возможное, чтобы заставить кого-то расплакаться. «Не дождетесь, — подумала я. — Вот уж и не буду я рыдать, как девица, потерявшая возлюбленного».
В это время я окончательно поняла, что противоположный пол просто разрушительно действует на психику. Поскольку даже такая сильная особа, как я, оказывается, не могла сдержать слез.
Они катились по моим щекам независимо от моего желания.
— Скорей бы ваш чертов цирк уехал! — сердито пробормотала я, с ужасом осознав, что это получилось у меня как-то по-детски, но остановиться я уже не могла. — Приезжаете в спокойный милый город и творите здесь бог знает что!
Конечно, достигнув вожделенного эффекта, он обрадовался. Прижал меня как ребенка и качал, усадив на колени.
— Все будет хорошо, — успокаивал он меня, — вот увидишь…
— Что хорошо? — вскипела я. — Я, как последняя идиотка, не могу справиться с этим делом. А в результате погибает ни в чем не повинный человек. Вообще не относящийся к делу.
— Ты к себе несправедлива, — сказал он терпеливо, — просто ты ищешь в темноте серую мышь. А свет включить пока нет возможности — ты еще не нашла выключатель. Естественно, искать серую тень в темноте трудно.
В его словах была правда, заставившая меня взглянуть на него с интересом. Он был очень даже умен, мой бедный жиголо.
— Успокоилась? — спросил он.
Я кивнула в ответ. Действительно, надо было найти выключатель. А сейчас мне хотелось выяснить все о Виктории.
* * *
О Виктории он начал говорить неохотно. Познакомился с ней год назад. Честно говоря, сразу влюбился, потому что от ее красоты дух захватывало. Очень удивился, когда ему ответили взаимностью.
Познакомились они на съемках какого-то фильма — он тогда еще был каскадером, а Вика играла главную женскую роль. Выглядела она беззащитной и трогательной. На Александра смотрела широко раскрытыми глазами, и сначала все было исполнено романтики — они гуляли по берегу моря, так как съемки проходили в Одессе, несли романтическую чушь — и Александр, честно говоря, недоумевал, как такой цветок мог распуститься на этой свалке. О том, что она дочь Сечника, он знал — Виктория уже была довольно известной и не исчезала с обложек журналов.
Роман их начался красиво, и Александр опасался, что по возвращении в Москву они просто друг друга забудут — так обычно случается. Но она позвонила ему, и они встретились. Потом он познакомился с Елисеевым.
Вспомнив о Елисееве, Александр передернулся.
— Елисеев был омерзительной личностью, Таня, — сказал он. — Я вообще не понимал, как Виктория может жить с ним. Я уговаривал ее все бросить. Она только смеялась. Сказала, что ей нужно много денег, очень много. Я их заработать не смогу. Мы поссорились. Я сел на мотоцикл и помчался… Куда летел — не знаю. Только очнулся я в больнице, и мне сказали, что о своей прежней работе я должен забыть… Вот и все.
Он посмотрел в окно.
— И ты ее простил? — спросила я.
Он усмехнулся.
— Она примчалась ко мне на следующий день. Плакала, умоляла ее простить. Сначала я отворачивался и скрипел зубами. Потом…
«Потом им удалось сделать из тебя циника», — подумала я.
— Мне стало на все наплевать, — закончил он. — Потом я встретил Ленку, — кстати, она, может быть, и глупышка, но не подлая. Виктория сначала злилась, затем привыкла.
«Потому что для нее главное, что ее игрушка рядом с ней. Красивая, любимая игрушка. Она не виновата, конечно, ее так воспитали».
— Понимаешь, она не виновата, — сказал он. — Ее так воспитали.
Я сделала усилие, чтобы не хмыкнуть. Конечно, кто же сомневается? Такая красивая девочка просто привыкла получать желаемое любой ценой… Любой ценой?! Я приостановилась. Девочка, способная отдать за вожделенную игрушку все, что угодно…
— Сейчас я задам тебе очень неприятный вопрос, — предупредила я его, — Виктория — наркоманка?
* * *
Он отвернулся. Отвечать ему не хотелось.
— Да, — кивнул он наконец. — Но к смерти Елисеева это не имеет никакого отношения.
Сейчас все имело отношение к смерти Елисеева.
Мне было не очень приятно делать ему больно. Но я спросила:
— А вернуться к своей работе ты никогда не сможешь?
Он пожал плечами:
— Кто же меня туда возьмет теперь? Я и сам не смогу…
Он вздохнул. Ладно, что-нибудь придумаем потом. Когда я раскопаю в темной комнате серую мышку. Или хотя бы найду, где включается свет.
* * *
После его ухода я пыталась сложить картинку из мозаики с названием «Виктория». Итак, поздний ребенок. Росла без матери. Победила на конкурсе красоты. Стала актрисой. И — наркоманкой. Почему? Приучил Елисеев? Возможно. Но возможно, что все наоборот.
Я посмотрела на кости. По-моему, вы уже отдохнули, сказала я им. Пора продолжить.
Не знаю, были ли они со мной согласны. Впрочем, я мучаю их не так уж и часто. Могут и поработать.
Тем более что без них трудно понять, говорил ли Александр правду или он блефует. Конечно, хотелось ему верить. Но мои желания, увы, не всегда совпадают с суровой действительностью. Итак, Александр.
Первый бросок: 1-20-25.
«Вы используете свою привлекательность в эгоистических целях, с равнодушной легкостью разбивая мужское сердце».
Ну вот, пошли нравоучения. Правда, мне было приятно, признаюсь, что я это сделала. В конце концов, разбить сердце кавалера красавицы Виктории — это вам не деревенскому парню голову вскружить.
Ладно. Самолюбование никогда не приводит к хорошим результатам, напомнила я себе. И сделала второй бросок. «18-7-34».
«Поссоритесь с очень близким вам человеком, и притом серьезно, хотя причина будет незначительной и главным образом исходящей от вас».
Он действительно был близок к разрыву с Викторией. Это я почувствовала и без моих советчиков.
Ладно. Пока нет ясности. Третий раз я кинула уже почти без надежды. Видимо, Александр был действительно откровенен.
Третий раз вышло: 26-4-14.
«Противники стремятся подавить вашу волю. Есть вероятность, что кто-то, кого вы считаете другом, на самом деле окажется предателем».
Опять… Опять возник неведомый «друг». Серая мышка в темной комнате. Ну вот, подумала я, все тебе разложили по полочкам. Даже указали на некоего «друга, который исполнен коварства». Осталось совсем ничего. Найти этого самого «друга».