– Упал из окна с шестого этажа.
Черт!
Тело Толяна уже увезли в бюро судмедэкспертизы. Меня встретил Борис, выглядевший мрачнее тучи.
– Мне это уже не нравится. За месяц четвертое происшествие, сколько можно!
Я молчала.
– Идем, покажу тебе, откуда он упал, – вздохнув, сказал Расторгуев.
Мы поднялись на пятый этаж дома, где я побывала накануне вечером, и приблизились к открытому окну.
Я выглянула и посмотрела вниз.
– Высоко.
– Еще бы, – усмехнулся Борис.
– Когда мы вчера расстались, он был в отключке, то есть спал. По-твоему, он проспался до утра и пошел прыгать?
– Не знаю.
– Причину смерти не выяснили?
Расторгуев пожал плечами.
– По-моему, все ясно. Белая горячка.
– А по-моему – нет.
Здание отдела судмедэкспертизы находилось на улице имени Ленинского Комсомола. Это был двухэтажный дом, крытым переходом соединявшийся с корпусом медицинского института. Сам отдел помещался на втором этаже, для чего нам пришлось подняться по довольно узкой лестнице, весьма неудобной для выноса покойников.
В нос ударил стойкий трупный запах, как только открылась широкая белая дверь. На столах, из которых только один или два были из надлежащего мрамора, застыли тела людей, мужчин и женщин, разными путями оказавшихся в этом зловещем месте. Где-то здесь была Даша Баженова, вернее, то, что от нее осталось. Я не стала искать глазами, хотелось оставить в памяти образ симпатичной девушки, а не обезображенной смертной гримасой покойницы.
Труп Толяна, абсолютно голый, покоился на столе с металлической крышкой, окрашенной синей масляной краской. Его лицо превратилось в сплошной кровоподтек. С левой стороны лба вдавленная внутрь рана. Несомненно, у Шитова были и другие повреждения, незаметные на первый взгляд.
Нас сопровождал невысокого роста человечек с залысинами, в очках и белом халате. Он любовно рассказывал о трупе, словно души не чаял в своих безмолвных клиентах. И голос у него был, как у «голубого».
– Мы еще не делали вскрытие, но при наружном осмотре можно сказать, что смерть могла наступить от удара лобной частью. Переломов конечностей нет. Кстати, на затылочной части головы свежая рана от удара тяжелым предметом. Что вас еще интересует?
– Что это за рана? – спросила я. – Каково ее происхождение?
– Мы будем проводить более детальное обследование и сделаем подробное описание.
Мне стало жутко. Я огляделась по сторонам и увидела, как двое молодых людей целеустремленно щиплют пинцетами мозги из откинутой половины черепа человека, чью голову разрезали на две части. Бледно-красный цвет тканей почему-то напомнил мне мясной ряд на рынке.
– Пойдем, Борис, – я тронула за руку Расторгуева.
Тот с готовностью кивнул.
– Значит, мы ждем результатов вскрытия, – пояснил милиционер. – До завтра успеете?
– Постараемся! – радостно улыбнулся дядечка в очках. – Хотя видите, сколько у нас подопечных. И мальчиков, и девочек.
Он обвел руками просторный зал.
– Да, – согласился Борис, – работы у вас хватает.
Мы распрощались и покинули помещение. От устоявшегося трупного запаха мне стало нехорошо. Расторгуев заметил это и посочувствовал.
– Лучше не бывать в таких местах. Здесь работают привыкшие люди. Для них копаться во внутренностях естественно, как для торгового работника развешивать сахар в полиэтиленовый пакет.
Мы сели в машину.
* * *
Судя по тому, что рассказал эксперт, дело могло обстоять так: Толяна ударили по голове, он потерял сознание, наверняка поначалу очнувшись от пьяного угара, затем поволокли на лестничную площадку и скинули с шестого этажа. В то, что это произошло по пьянке, я не верила. Кто-то старательно избавляется от моих свидетелей, а я даже не могу снять показания.
И кто тот злоумышленник, который пытается устранить меня с дороги? Мокроусов или Солдатов? Заявить в милицию? Еще успеем.
Я позвонила в дверь квартиры номер три дома пятьдесят по улице Симбирской. Алексея Акимова дома не было. Наверное, отправился развозить товары на тележках. Делать нечего, пришлось отправиться к рынку.
В проходе между двумя рядами «ракушек» толпился ПОКУПАТЕЛЬ. Люди скупали товары самого широкого потребления, некоторые – целыми сумками.
Я потолкалась вместе со всеми у «ракушки», где продавался шоколад, подивилась тому, что цены на него за последние два месяца поднялись в три раза, и пошла искать Леху Пузана.
– Дорожку! – услышала я накачанный голос и увидела тележку, которую обслуживали два парня. Один – высокий и худой, как Дон Кихот, – толкал орудие труда сзади, его напарник – молодой парнишка с рыжими усиками под курносым носом и голубыми глазами – тянул воз на себя. У тележки даже был номер – на торце висела алюминиевая табличка с нарисованной красной краской цифрой восемь.
Кричал, конечно, тот, что играл роль толкача.
Я встала посреди прохода на пути телеги.
– Дорожку! Дорожку!
Резво тянущий на себя груду металлолома с нагруженным на нее, как на верблюда, огромным количеством коробок парнишка ткнулся головой в мою грудь, но по инерции продолжал работать ногами.
– Эй, чего встал? – крикнул его напарник.
– Тормозни! – громко сказала я. – Пожалуйста.
Рыжеусый задрал голову и посмотрел на меня.
– Дорожку, – пискнул он высоким голоском.
– Чего надо? – спросил Дон Кихот.
– Мне нужен Леха Акимов. Как его найти?
Работнички переглянулись.
– Это кто такой?
– Здесь же работает. Как и вы, развозит товар, – я почему-то стала сомневаться.
– Такого не знаем.
– Как не знаем? Леха Пузан – толстый такой!
Длинный растопырил костлявые пальцы наподобие веера.
– Так бы и сказала – Пузан! Пузана мы знаем.
– Где он сейчас?
– С утра был на складе, а сейчас – не знаем где.
– А склад где находится?
Глашатай тележки номер восемь принялся объяснять.
– Пройдешь «ракушки» – повернешь направо. Пятый бокс справа – это склад.
Ворота склада были гостеприимно распахнуты, словно врата ада. Из помещения выехала точно такая же телега, как та, с водителями которой я только что разговаривала.
Я вошла внутрь довольно обширного помещения, площадь которого загромождали пирамиды ящиков и коробок.