Доктор Шварц оказалась симпатичной блондинкой.
– Ну вот, – удовлетворенно промолвила она, тщательно осмотрев Хилари. – Теперь идите к доктору Рюбеку.
– А кто такой доктор Рюбек? – осведомилась Хилари. – Еще один врач?
– Доктор Рюбек – психолог.
– Но мне не нужен психолог. Я их не люблю.
– Пожалуйста, не волнуйтесь, миссис Беттертон. Вас не собираются подвергать никакому лечению. Речь идет всего лишь о тесте на интеллект и классификации вашей личности.
Доктор Рюбек был высоким меланхоличным швейцарцем лет сорока. Поздоровавшись с Хилари, он бросил взгляд на карту, которую передала ему доктор Шварц, и одобрительно кивнул:
– Рад видеть, что у вас отличное здоровье. Насколько я понял, вы недавно перенесли авиационную катастрофу?
– Да, – ответила Хилари. – Я пробыла четыре или пять дней в больнице в Касабланке.
– Четырех-пяти дней недостаточно, – упрекнул ее доктор Рюбек. – Вам следовало пробыть там дольше.
– Я хотела поскорее продолжить путешествие.
– Вполне понятно, но после сотрясения мозга необходим длительный покой и отдых. Перенеся его, можно выглядеть вполне нормально и тем не менее получить серьезные осложнения. Вижу, с вашими нервными рефлексами не все в порядке. Отчасти это результат утомительного путешествия, но в целом, несомненно, последствие сотрясения мозга. У вас бывают головные боли?
– Да, очень сильные. И я часто путаю и забываю разные вещи.
Хилари считала нужным постоянно подчеркивать этот момент.
– Да-да, – успокаивающе кивнул доктор Рюбек. – Но не тревожьтесь – это пройдет. Теперь мы проведем несколько ассоциативных тестов, дабы определить тип вашего менталитета.
Хилари слегка нервничала, но все прошло хорошо. Тесты оказались рутинной процедурой. Доктор Рюбек делал записи на большом бланке.
– Как приятно, – заметил он наконец, – иметь дело с человеком (надеюсь, мадам, вы меня извините и не поймете мои слова превратно), который ни в коей мере не является гением!
Хилари рассмеялась:
– Да уж, меня никак нельзя причислить к гениям.
– К счастью для вас, – сказал доктор Рюбек. – Могу вас заверить, что это обеспечит вам куда более спокойное существование. – Он вздохнул. – Как вы, возможно, понимаете, здесь мне приходится иметь дело в основном с носителями очень высокого интеллекта, которые легко становятся неуравновешенными и подвержены эмоциональным стрессам. Люди науки, мадам, не те спокойные и хладнокровные личности, о которых читаешь в романах. Фактически, – задумчиво добавил он, – между первоклассным игроком в теннис, оперной примадонной и ядерным физиком очень мало разницы в смысле эмоциональной нестабильности.
– Возможно, вы правы, – промолвила Хилари, помня, что ее считают прожившей несколько лет в непосредственной близости к ученым. – Да, они бывают весьма темпераментны.
Доктор Рюбек развел руками:
– Вы не поверите, с какими эмоциями здесь приходится сталкиваться! Ссоры, ревность, обидчивость! Со всем этим мы вынуждены справляться. Но вы, мадам, – улыбнулся он, – принадлежите к категории, которая тут составляет меньшинство. Должен сказать, это весьма счастливая категория.
– Не понимаю. О каком меньшинстве вы говорите?
– О женах, – ответил доктор Рюбек. – Их здесь не так много. Сюда допускают далеко не каждую. Иметь с ними дело – одно удовольствие после их мужей и коллег мужей.
– А что здесь делают жены? – спросила Хилари и виновато добавила: – Понимаете, все это внове для меня. Многое мне еще не ясно.
– Естественно. Ну, жены выбирают себе занятие по своему вкусу – находят какие-нибудь развлечения, посещают курсы. Думаю, здешняя жизнь покажется вам приятной.
– Как и вам?
Вопрос был довольно дерзким, и Хилари усомнилась, разумно ли она поступила, задав его. Но доктора Рюбека он, казалось, только развеселил.
– Вы правы, мадам, – отозвался он. – Я нахожу здешнее существование в высшей степени приятным и интересным.
– И вы никогда не тоскуете по Швейцарии?
– Я не страдаю тоской по родине. Отчасти потому, что моя домашняя жизнь оставляла желать лучшего. У меня были жена и дети, а я не создан для семейной жизни. Здешние условия куда более удовлетворительны. У меня есть возможность изучать определенные аспекты человеческой психологии, о которых я пишу книгу. Меня не отвлекают домашние заботы, мне никто не мешает. Все это мне вполне подходит.
– А куда я должна идти теперь? – спросила Хилари, когда доктор поднялся и вежливо пожал ей руку.
– Мадемуазель Ларош проводит вас в отдел одежды. – Он поклонился. – Уверен, что результат будет восхитительным.
После суровых, роботообразных женщин, с которыми ей до сих пор приходилось иметь дело, Хилари была приятно удивлена мадемуазель Ларош. Мадемуазель ранее работала продавщицей в одном из парижских магазинов haute couture [18] , и ее манеры были в высшей степени женственными.
– Очень рада познакомиться с вами, мадам. Надеюсь, я смогу быть вам полезной. Так как вы только что прибыли и, несомненно, устали, я предлагаю, чтобы сейчас вы выбрали самое основное. Завтра и на будущей неделе вы сможете сколько угодно изучать наш ассортимент. По-моему, быстро выбирать вещи довольно утомительно. Это сводит на нет все удовольствие от 1а toilette [19] . Так что, если не возражаете, подберите себе комплект нижнего белья, платье к обеду и, возможно, tailleur. [20]
– Как чудесно это звучит! – улыбнулась Хилари. – Не могу описать вам, как странно себя чувствуешь, не имея ничего, кроме зубной щетки и губки.
Мадемуазель Ларош весело рассмеялась. Она быстро сняла мерку и проводила Хилари в большое помещение со стенными шкафами, полными одежды всех фасонов и размеров, отличного покроя и из хорошего материала. Когда Хилари выбрала то, что ей было нужно, они перешли в косметический отдел, где Хилари подобрала себе пудру, кремы и другие туалетные аксессуары. Приобретения передали одной из помощниц – местной девушке со смуглым лицом, одетой во все белое, – велев ей проследить, чтобы их доставили в апартаменты Хилари.
Все эти процедуры все сильнее напоминали Хилари сон.