«Но у него нет никаких видимых мотивов», – возражал мне внутренний голос.
Но на это утверждение был и свой контраргумент: «Если видимых мотивов нет, это не значит, что их нет вообще». Значит, предстоит их выявить, эти невидимые пока что мотивы. Вот только через кого? Кто еще в курсе тех давних событий, кроме умершего Курилова? Младший брат Кирилл обрисовал мне ситуацию только в самых общих чертах. Сретенский не может этого знать, потому что познакомился с Валерием значительно позже.
Адрес Бориса Барсукова мне уже был известен от Маргариты Серебряковой, и я отправилась прямиком к нему. По словам Барсукова, он нигде не работал, а сейчас был разгар дня, поэтому я представляла себе, что шансы застать его дома весьма велики. Так оно и оказалось.
Встретили меня, однако, очень неприветливо. Барсуков окинул меня с порога таким хмурым и мрачным взглядом, что я невольно сделала шаг назад. Можно было подумать, что Борис готов прямо тут же на месте стереть меня в порошок.
– Можно пройти? – осторожно поинтересовалась я.
– Вообще-то я занят, – после некоторой паузы ответил Борис.
– Я не отниму у вас много времени, – поспешила успокоить его я.
– Я так не думаю, – мрачно усмехнулся Борис и, не приглашая меня пройти, все же освободил проход.
Я, воспользовавшись моментом, быстро прошла в прихожую. Барсуков посмотрел на меня и со вздохом сказал:
– Пойдемте уж тогда в кухню.
Когда мы сели на табуретки, Барсуков сам начал разговор:
– Ну, вы раскопали там, наверное… Рассказали вам про меня… Всякого плохого. Подозреваете меня небось. Зря, – усмехнулся он. – Мне это совсем ни к чему было. А наговорить могут что угодно.
– А вы расскажите сами, – предложила я. – Чтобы у меня не сложилось превратное мнение.
Барсуков вздохнул.
– Да что рассказать-то? Про что?
– Ну хотя бы про себя. Давайте начнем с этого.
– Зачем вам это нужно? Я же сказал – зря вы меня подозреваете.
Барсуков посмотрел на меня тяжелым, просверливающим взглядом, словно желая сказать «не буду я с вами общаться. Вот когда улики представите, тогда и поговорим. А сейчас – нет».
– Ну подозревать я могу кого угодно, – возразила я, – это вопрос алиби.
– Ах, алиби, – мрачно проговорил Барсуков. – Ну, в Финляндию я не ездил. Валерия не убивал. Устраивает?
Он нагло уставился на меня. Я внутренне взяла себя в руки и даже улыбнулась Борису.
– Ну и хорошо, что не убивали. Вот и давайте теперь поговорим не как детектив с подозреваемым, а просто по-приятельски. Я ведь не только с вами разговариваю, а со всеми, кто был близко знаком с Валерием.
– О чем вы хотите поговорить? – покосился на меня Барсуков.
– Ну я же предложила вам рассказать о себе.
– Родился в Тарасове, детский сад, школа, армия, тюрьма, возвращение домой, – отчеканил он, глядя мне прямо в глаза. – Достаточно?
Разговора явно не получалось. Но мне не хотелось уходить несолоно хлебавши. Чего он добивается, этот мужлан, своим молчанием? Только того, что его и вправду можно заподозрить в том, что он что-то скрывает. Нужно было искать какие-то пути к беседе, и я решила принять манеру самого Бориса – максимум краткости и сухости.
– История с иномарками, произошедшая в Польше, может иметь отношение к смерти Валерия Курилова? – прямо спросила я.
Такого вопроса Барсуков, видимо, не ожидал. Он на секунду застыл, на лице его отразилось недоумение.
– С чего вы взяли? – наконец спросил он.
– Я просто строю предположения, из-за чего его могли убить, потому что явных мотивов для этого нет, – пояснила я.
– Не из-за этого его убили, – в сторону ответил Борис.
– А из-за чего? – тут же спросила я.
– Не знаю. И не надо меня ловить на слове, мы не в ментовке.
Я, испугавшись, что Барсуков сейчас совсем замкнется, спросила:
– А почему вы уверены, что та история ни при чем?
– А какая связь? – в своей манере, вопросом на вопрос ответил Барсуков.
– Валерий говорил, что один из тех людей живет в Финляндии.
– В Финляндии? – с неподдельным изумлением переспросил Борис. – Первый раз слышу такое! Это вы с чего взяли?
– Это мне сказал Кирилл Курилов.
– Ошибается, – покачав головой, отрезал Барсуков.
– Но почему? – недоумевала я.
– Неважно, – проговорил Барсуков. – Это было столько лет назад! Где они сейчас, те козлы?
– Вот именно, где? – заинтересованно спросила я.
– Я о том, что им или башку давно свернули, или они сидят на зоне и не рыпаются. Времена не те. И вообще… Если бы они попались мне или Валерию, мы бы сами им башку свернули! Я-то бы уж точно! – Интонации Барсукова стали приобретать эмоциональный характер, он заметно оживился и продолжил: – Уроды! Мало того, что машины отобрали, так еще едва живыми оставили. Скоты! Мы еле выбрались тогда из этого леса. А за что? Законов совсем не соблюдают, таких убивать без всякого суда.
– Ну, допустим действительно уроды, – кивнула я. – А что, если они не только живут, но и прекрасно здравствуют сейчас в Финляндии и каким-то образом пересеклись там с Валерием? Почему бы нет?
Барсуков опустил голову, нахмурил брови и отрицательно покачал головой после некоторого раздумья.
– Вряд ли, – коротко бросил он. – Он бы мне сказал.
– А если он просто не успел? Если все произошло стремительно? Во время его последнего визита.
– Вряд ли, – повторил Барсуков.
– Ну, вот представьте себе, Борис, такую вещь: Валерий случайно наткнулся в Финляндии на этих людей. Ну, на кого-то из них. Вы же, наверное, лица их до сих пор помните?
– Помню, – жестко согласился Борис.
– Так вот, он их узнал. Как, на ваш взгляд, он стал бы действовать?
– Башку сворачивать, – тут же категорично выдал Барсуков.
– Это не так просто, – возразила я. – Там – не тут, как говорится. К примеру, он решил с ними разобраться. Договорился о встрече. А получилось так, что разобрались с ним самим. Ведь он поехал совсем один. А их могло быть несколько, к тому же убили его ножом – значит, подготовились.
Барсуков молчал. Он мрачно обдумывал мои слова. Наконец он поднял глаза и снова сказал:
– Вряд ли… Они бы не стали с ним говорить, тем более забивать стрелки. В полицию он бы не пошел, потому что это бесполезно: столько времени прошло, да и случилось это все в Польше, а не в Финляндии. Они бы просто послали его, да и все.
Я была вынуждена согласиться с аргументами Барсукова. Логика, надо признаться, в его словах присутствовала. Бросив на Бориса внимательный взгляд, я вдруг почувствовала, что он внутренне колеблется. Посматривает на меня как-то оценивающе, словно решая, стоит ли со мной откровенничать. Я решила его слегка подтолкнуть: