– Кто?!
– Да мужик один. Спросил меня, я как раз мимо проходила, не продается ли дом, вроде недавно он был выставлен на продажу...
– Да? И что же ты ему ответила?
– Я сказала, что дом не продается, там хозяева живут, давно уже. Я уж не стала рассказывать первому встречному, что это дом твоей подруги, что она уехала... навсегда.
– Тсс! – Валентина почувствовала, как волосы на ее голове сами собой зашевелились. – Ни слова, прошу тебя, Тоня! Это случайно не тот мужичок тебя расспрашивал, который вот уже пару дней как устроил наблюдательный пункт напротив моего дома?
– Да, он в черной бейсболке, подозрительного облика...
– Думаю, он вынюхивает, чем бы ему здесь поживиться. Надо бы все-таки нам собраться нанять охрану, как ты думаешь?
– Разговоры такие идут, председатель нашего товарищества обещал собрание по этому поводу устроить. В соседнем товариществе вон зимой два коттеджа ограбили.
– Да-да, я слышала. Конечно, надо что-то решать. Лучше уж заплатить, чтобы такие подозрительные типы тут не околачивались...
* * *
Она не успела договорить: послышался звонок. Женщины вздрогнули, калитка отворилась, и во двор вошел тот самый мужчина в черной бейсболке.
– Добрый вечер, – хмуро поздоровался он. – Вы извините меня... Но я ищу одну женщину. Она жила в этом доме. Ее звали...
– Теперь здесь живу я, – дрожащим голосом проговорила перепуганная насмерть Валентина, подходя к мужчине и пытаясь угадать, что он еще сейчас скажет. Меньше всего ей бы хотелось, чтобы их разговор услышала Тоня. – Понимаете?
– А где она?
– Уехала. Вышла замуж и уехала.
– А адреса она вам не оставила?
– Может, и оставила, да только я не имею права вам его давать. Надеюсь, это вам понятно?
– Ну, ладно... А то я все смотрю-смотрю, сначала думал, что вы – это она... Ладно, извините. Но я все равно ее найду, можете ей так и передать, если встретите.
– Я не встречу ее, она слишком далеко уехала. Всего хорошего!
Антонина, вдруг осознав, что опасность миновала и этот мужчина все-таки не вор, внезапно набросилась на него:
– А я все смотрю, ходит посторонний, все высматривает-вынюхивает! Я же еще вчера вам сказала, что здесь живут другие люди! Идите отсюда, идите, а то я полицию вызову!
* * *
Он ушел, даже не огрызнувшись, не разозлившись на слова соседки – напротив, выглядел каким-то пришибленным, расстроенным. Валентина видела, как он, понурив голову, двинулся вдоль дороги в сторону автобусной остановки.
Валентина, с трудом избавившись от словоохотливой и не в меру любопытной соседки, бросилась в дом. Ей надо было успеть к приходу Игоря приготовить ужин.
Дениса распирало от гордости за самого себя. Он ехал к Лизе с таким богатым уловом, что был уверен – теперь-то она его точно оценит и поймет: от него есть реальный толк, и будет лучше, если он это лето проведет все-таки в ее конторе, нежели разбирая бумаги в прокуратуре!
Позвонив Лизе и выяснив, где ее можно найти, он в час дня подрулил к дому Любови Гороховой. Он очень хорошо знал этот район, потому что неподалеку от этого места находилась знаменитая кондитерская «Эклер», где он тратил все свои первые заработанные у Лизы деньги, чтобы накормить мать всеми сортами пирожных. И, поскольку он знал, что Лиза в компании Мирошкина и Глафиры отправилась на улицу Пушкина примерно в девять утра, он решил: пока эксперты работают на квартире Гороховой, вся эта троица поджидает конца их работы, поедая ромовые бабы и запивая их фирменным апельсиновым чаем.
Он очень удивился, когда, подъехав по нужному адресу, увидел у дома, помимо прокурорских и полицейских машин, еще и труповозку.
Первой он заметил Глафиру. Она стояла под деревом и с кем-то разговаривала по телефону. Он подошел к ней, и она сразу же прекратила разговор.
– Глафира, что здесь произошло?! Откуда труповозка?!
– А, Денис, привет! Ты же ничего не знаешь... В квартире – два трупа. Один, предположительно, Северцев, а вот личность второго пока что неизвестна.
– Ничего себе! А где Лиза?
– Они с Мирошкиным там, внутри, работают, а я вышла, чтобы позвонить домой, узнать, как там дела. Что-то я совсем запустила свое семейство. Меня скоро оттуда выпишут.
– Два трупа?! В гороховской квартире? А кто второй?
– Говорю же, Денис, я понятия не имею.
– А как они убиты?
– Отравлены.
– Неужели это она... их?!
– Не знаю. А у тебя что нового?
– Да у меня вагон новостей!
– Рассказывай.
– Мм... Мне бы хотелось... – он посмотрел на дверь, откуда вышла, разговаривая по телефону, Лиза.
– Понятно. Хорошо, сейчас, я думаю, мы поедем обедать, заодно и расскажешь все.
К ним подошла Лиза.
– Вот так-то, Денис... Видишь, какое дело вырисовывается! – Она вздохнула. – Ну что, друзья мои, давайте-ка пообедаем, а дальше видно будет. Через пару минут выйдет Мирошкин, я попросила – пусть ключи останутся у него, чтобы мы потом смогли поработать в квартире, и поедем. Денис, предлагай место!
– Можно в «Морской конек» или в «Русь», хорошо кормят и в «Баварии»...
– Вот! Поехали в «Баварию»! – улыбнулась устало Лиза. – Я голодная! Глафира, ты как? Что-то ты лицом погрустнела.
– Там отбивные размером с большую тарелку, – простонала Глаша. – С вами никогда не похудеешь!
– А ты возьми куриный суп с сырными клецками.
– Тысяча калорий в ста граммах! – засмеялся Денис.
* * *
Во время обеда, уминая отбивные, он рассказывал:
– Ну, во-первых, вот фоторобот, составленный с помощью Никиты, смотрите! – Он положил на стол «портрет» предполагаемого преступника. – Во-вторых, я нашел водителя такси, Юру, помните – он постоянно поджидает клиентов возле гостиницы? Прямо там и нашел. Понятное дело, я показал ему этот фоторобот, и он сразу же узнал этого мужика. Сказал, что подвозил его как раз в понедельник, четырнадцатого числа, вместе с дамой. И даму тоже описал. Говорит, рыжая такая, пьяненькая, смешная... Вроде она еле на ногах стояла. Все смеялась, шутила, говорила всякие глупости...
– Какие именно глупости?
– Я обо всем расспросил Юру. Он запомнил, что она декламировала стихи, громко, с надрывом. И стихи были весьма странные. Причем она как будто бы сочиняла их прямо на ходу. Ну, типа: нужно жить одним днем... выпьем напоследок, будем любить, как если бы завтра наступил край света... В общем, чушь полная! Депресняк! Это он так выразился, Юра этот.