Сергей открыл дверь и пропустил в квартиру Валентина Петрова.
– Привет. Быстро ты. Проходи. Кофе хочешь?
– Называй вещи своими именами, – улыбнулся Валентин. – Да, я хочу выпить твою бурду. Она меня бодрит и забавляет.
– Почти смешно, – пробормотал Сергей, проходя на кухню. – Садись, у меня тут и бумаги всякие. В общем, Нину Гришкину опросил Земцов. Она показала, что Надежда Ветлицкая ежемесячно выделяла нормальную сумму для того, чтобы ее внучатый племянник, усыновленный домработницей, мог не работать. Всю жизнь!
– Из чего вытекает, что она выполняла родственные обязательства перед ним и, скорее всего, считала его наследником.
– Но между ним и наследством стояла его мать Валентина. И если ее отправить в тюрьму за убийство…
– То она перестанет быть наследницей. Схема слишком простая.
– Я, конечно, не очень вникал во внутренний мир этого Коли, но сложным он мне не показался.
– Ну, алиби его Слава будет проверять. Слушай, есть ведь еще родная дочь Александра Майорова. Она тоже может претендовать и на доходы от наследия, и на архивы. Как минимум. Что-то о ней ничего не слышно.
– Ну, тем, кто целыми днями целуется с Мариной, не слышно, разумеется. А я за неимением лучших занятий побродил вокруг первой жены Майорова. Она вышла из булочной, села в сквере на скамейку. Я там случайно оказался, желтую газету с разворотом читал. Поделился с ней мыслями. Она, конечно, не представилась. Реагировала сдержанно. Но реакция была! Интересует ее все это. В общем, я как раз эту тему затронул. Мол, когда происходят такие события в семьях известных людей, всегда можно предположить, что это с наследством связано. Говорю, тут вскользь написано, что существует родная дочь Майорова и она тоже заинтересована… Ну, так грубо, напролом. Хотя эта пожилая благообразная дама – очень приятная, деликатная. Короче, она не вынесла, конечно, и говорит: «Я слышала, что его дочери ничего не нужно. И его первая жена даже от алиментов отказалась».
– Ну? Ты проверил?
– Да. При разводе Анна Майорова написала заявление, что отказывается от алиментов. Дочь ее, Ирина, сейчас – владелица авторского агентства. Информации о том, что она претендует на наследство, – нет. Но она может это сделать в любой момент. И на фоне «сложной», как ты говоришь, Валентины Ветлицкой, – все выиграет, разумеется. Если не ты против нее будешь выступать.
– Благодарить за комплимент тебя не нужно? А что она собой представляет, родная дочь Майорова?
– Я с ней не знакомился. Так, зашел в ее офис, типа приглядеться на предмет автобиографию написать. Очень интересная женщина, похожа на Майорова, вся из себя благородная, наша Валентина на ее фоне – просто дно, если честно.
– В заданных обстоятельствах, – серьезно ответил Петров. – Гордое и уверенное благородство, когда ему ничто не мешает, – гораздо более устойчивая позиция, чем яростное выживание вопреки всему… Просто одной из них осталось только выживание… Возможно, без выбора.
– Ты действительно так думаешь или уже речь готовишь? Что значит – без выбора? Так можно про кого угодно сказать: жизнь заставила…
– Сережа, ты всегда прав в своих демагогических обобщениях… Я всего лишь думаю о том, как чувства, нервы, впечатлительность конкретного человека могли отреагировать на обстоятельства, которые сейчас открываются. В результате чего убрать Валентину со своего пути другой, более благородной наследнице ничего не стоит. Собственно, почему я этим делом и занимаюсь. Убрать, стереть такой нежелательный элемент, как Валентина Ветлицкая, может кто угодно. Любым способом, даже спровоцировав ее на убийство. Кроме родни, это, например, мог сделать кто-то, кто вел дела Надежды Ветлицкой, управлял наследием, издавал, продвигал… Мы не знаем, кто это.
– Мы узнаем, какие проблемы. Не все сразу.
– А как умер сам Александр Майоров?
– Внезапно. От сердечного приступа. «Скорая» не успела.
– Сколько ему было?
– Пятьдесят три. Он умер через три года после гибели Веры Ветлицкой.
– Нехорошая квартира, однако. Надо бы узнать подробнее, кто был с ним рядом, что да как…
– Мне кажется, тебе имеет смысл об этом поговорить с подзащитной. Она умудряется оказываться в центре самых ужасных событий.
– Она в это время жила в той квартире?
– Там или не там, я точно не выяснил. Она просто в то время была на свободе.
Валентин вышел из дома Сергея задумчивым. Иногда легче всего отбить человека от официального обвинения. В данном случае для него было важно понять себя: во что он верит больше – в невиновность или вину Валентины. И имеет ли значение то, во что он верит больше. Он вспомнил ее беззащитные голубые глаза во время той самой первой встречи, когда он понятия не имел, кто она, просто почуял, что без его помощи она может и не доехать до места. Доехала… С его помощью. Какая-то логика вырисовывается. Вроде бы он несет ответственность за то, что с ней произошло потом. Грешники горят в аду при жизни, если понимают, что они грешники. Не слишком справедливо это…
…В тюремной медсанчасти Валентина, оттолкнув медсестру, упала на колени перед врачом.
– Еще один укол, пожалуйста. Умираю. Душа разрывается. И пусть позвонят адвокату, который ко мне приходил. Хочу подписать с ним договор.
Земцов серьезно смотрел на Валентину, которая сидела перед ним такая изможденная, как будто ее пытали сутки напролет.
– Плохо выглядите, Ветлицкая. Как здоровье?
– Отлично.
– Мне сообщили, что вы признание в убийстве собираетесь сделать. Правда, за укол.
– Да, я обещала, что признаюсь.
– За что вы убили Надежду Ветлицкую?
– Я ее не убивала. Я хотела сказать, что фактически действительно убила свою мать Веру. Тогда тетя Надя написала на меня донос, но обвинения мне не предъявили. Сочли мамину смерть самоубийством. Думаю, отчим об этом похлопотал. Он не любил скандалов.
– Так. Такой поворот придумали. Ну хорошо. Признавайтесь в том убийстве.
– Вы знаете, конечно, что мой отчим был мужем мамы и ее сестры одновременно. В тот вечер он и тетя Надя дали маме отставку. Просто выгнали из ее спальни. Она прибежала ко мне в комнату. Она не собиралась умирать. Мама плакала, говорила, что мы остались вдвоем… А я… Я оттолкнула ее. Когда она взобралась на подоконник, я смеялась. У меня была истерика. Мама прыгнула… В это время в комнату вошли отчим и тетя Надя. Я продолжала смеяться.
– Да… Укол вы, конечно, выпросили обманным путем. Между нами, вам и так бы помогли. Люди с вашей проблемой здесь не редкость. Что касается этого эпизода, записанного с ваших слов, то он вас не украсит в суде. Такое никому не понравится.