Да, что и говорить, славную мы тогда с Гретой устроили сцену! Ее свидетелями стали многие — они не могли не слышать наш крик. И в первую очередь — наш новый дворецкий и его жена. Когда я сержусь, я, сам того не замечая, перехожу на крик. Но тогда я отличился как никогда. Ни в чем не знаю меры.
Грета же потом целиком сосредоточилась на заботах об Элли, запрещая ей делать то одно, то другое.
— Знаете, она ведь не отличается крепким здоровьем, — сказала она мне.
— Правда? По-моему, с ней все в порядке, — возразил я.
— Нет, Майк, она такая хрупкая.
Когда к нам в очередной раз пришел доктор Шоу, чтобы осмотреть лодыжку Элли, я задал ему вполне идиотский вопрос:
— Разве у Элли слабое здоровье, доктор Шоу?
— Кто вам это сказал? — Доктор Шоу был из тех врачей, которые в наше время встречаются довольно редко, и среди местных жителей заслужил прозвище «Организм сам справится», — Насколько я понимаю, она совершенно здорова, может даже гулять, если сделать повязку потуже, — сказал он. — А растянуть связки может каждый.
— Да я не про лодыжку. Я спрашиваю, может, у нее плохое сердце или.., или легкие?
Он посмотрел на меня поверх очков.
— Перестаньте, молодой человек. С чего это вам пришло в голову? Вы, по-моему, не из тех, кто принимает близко к сердцу дамские недомогания?
— Я спрашиваю только потому, что об этом сказала мисс Андерсен.
— А, мисс Андерсен! Она что, врач или медсестра?
— Нет, — ответил я.
— Ваша жена очень богатая женщина, если верить местным слухам, — сказал он. — Конечно, некоторые люди считают, что все американцы — богачи.
— Моя жена действительно человек состоятельный, — осторожно заметил я.
— А потому вам хорошо бы запомнить следующее. Богатым женщинам свойственна мнительность. Ну а кое-кто из врачей не прочь этим воспользоваться: пичкают их порошками и пилюлями, стимулирующими средствами или, наоборот, транквилизаторами, без которых их пациентки смогли бы обойтись. Деревенские же жительницы чувствуют себя превосходно, ибо их никто не потчует всякой дрянью.
— Она, по-моему, принимает какие-то пилюли, — вспомнил я.
— Если хотите, я ее посмотрю. Могу заодно узнать, какую дрянь ей прописали. Я всегда говорю своим пациентам: «Выбросьте все ваши лекарства на помойку. Организм сам справится».
Перед уходом он поговорил с Гретой.
— Мистер Роджерс попросил меня осмотреть его супругу. Не вижу, правда, для этого особых оснований. Но ей не мешало бы побольше бывать на свежем воздухе. Какие лекарства она принимает?
— У нее есть таблетки на случай переутомления и снотворное.
Грета повела доктора Шоу посмотреть лекарства Элли.
— Я ничего этого не принимаю, доктор Шоу, — улыбнулась Элли. — Кроме вон того лекарства — от аллергии.
Шоу глянул на оранжевые капсулы, посмотрел рецепт и заявил, что это лекарство абсолютно безопасно, потом взял в руки рецепт на снотворное.
— Вы плохо спите?
— Здесь — нет. По-моему, с тех пор как мы сюда переехали, я не выпила ни одной таблетки.
— Вот и чудесненько. — Он погладил ее по плечу. — Вы совершенно здоровы, моя дорогая. Разве что порой нервничаете чуть больше, чем следует. Вот и все. Эти пилюли от аллергии сейчас принимают очень многие, и никаких жалоб не поступало. Продолжайте их принимать, а вот снотворным лучше не пользоваться.
— Зря я поднял панику, — виновато признал я. — Это Грета меня напугала.
— Грета чересчур со мной носится, — засмеялась Элли. — А сама никогда не принимает никаких лекарств. Майк, обещаю тебе произвести генеральный смотр всех моих лекарств и большинство из них выкинуть.
Элли завела дружеские отношения со многими из наших соседей. Чаще прочих нас навещала Клодия Хардкасл, и они с Элли нередко ездили вместе верхом. Я-то сам не умею сидеть на лошади. Всю жизнь я имел дело только с автомобилями и прочей техникой. Я ничего не смыслю в лошадях и никогда ими не занимался, если не считать двух недель, когда в Ирландии выгребал навоз из конюшни. Но я твердо решил про себя, что, когда мы будем в Лондоне, я пойду в какой-нибудь шикарный манеж и постараюсь обучиться искусству верховой езды. Дома мне начинать не хотелось, чтобы не смешить соседей. Но Элли эти прогулки были явно на пользу. По-моему, она получала истинное удовольствие.
Грета поддерживала ее увлечение, хотя сама в лошадях ничего не смыслила.
Как-то Элли и Клодия отправились на распродажу, и по совету Клодии Элли купила себе гнедую кобылу по кличке Победительница. Я попросил Элли поостеречься, когда она впервые поехала кататься одна, но она только рассмеялась.
— Я езжу верхом с трех лет, — сказала она.
Теперь два-три раза в неделю Элли обязательно выезжала покататься. Грета же садилась в машину и отправлялась в Маркет-Чэдуэлл за покупками.
— Ох уж эти ваши цыгане! — как-то за ленчем сказала Грета. — Сегодня утром мне попалась на дороге страшная-престрашная старуха. Я чуть ее не задавила. Стояла посреди дороги и не двигалась с места. Пришлось остановиться. А ведь я ехала в гору.
— А что ей было надо?
Элли слушала, но не вмешивалась. Однако мне показалось, что она встревожена.
— Такая нахалка! Посмела мне угрожать, — сказала Грета.
— Угрожать? — воскликнул я.
— Велела убираться из здешних мест. «Эта земля принадлежит цыганам, — сказала она. — Убирайся отсюда! Все вы убирайтесь отсюда. Если вам дорога жизнь, уезжайте, откуда приехали!» И погрозила мне кулаком. «Если я тебя прокляну, то не видать тебе больше счастья, всю жизнь будешь маяться. Покупаете нашу землю да еще разводите на ней лошадей! Не бывать лошадям там, где должны стоять цыганские шатры!»
И Грета снова начала возмущаться. После обеда Элли, чуть хмурясь, спросила:
— Тебе все это не кажется странным, Майк?
— По-моему, Грета немного преувеличивает, — отозвался я.
— И мне почему-то так кажется, — сказала Элли. — Не выдумывает ли она все это, а?
— Для чего? — усомнился я. И спросил в упор:
— А ты последнее время не встречала нашу Эстер? Когда ездила верхом?
— Эту цыганку? Нет.