– Одно меня утешает, – сказала она по этому поводу Мег. – Даже когда я плохо себя веду, мама не имеет привычки укорачивать мои платья. А вот мать Мери Парк, стоит ей набедокурить, укорачивает платье до колен. Бедная Мери в такие дни не ходит в школу. Когда я думаю о такой дегерадации (так Эми произносила понравившееся ей «умное» слово «деградация»), мне становится легче.
Для Эми не было большего авторитета, чем Мег, к Мег обращалась она за советом и поддержкой. А у Бет самые доверительные отношения сложились с Джо, хотя и по характеру, и по склонностям Джо была полной противоположностью Бет. Только Джо робкая, застенчивая Бет поверяла самое сокровенное и, что удивительно, оказывала немалое влияние на свою безалаберную сестру. Конечно, Мег и Джо и друг для друга немало значили, но каждая пестовала свою младшую сестру. Это было что-то вроде неосознанной игры в дочки-матери, с той только разницей, что место давно заброшенных кукол теперь заняли для Джо – Бет, а для Мег – Эми.
– Расскажите мне что-нибудь, – попросила Мег, когда вечером все уселись за шитье, – у меня был такой унылый день.
– Тетушка сегодня выкинула забавный фортель. Все окончилось прекрасно, и теперь я могу рассказать вам об этом, – начала Джо, обожавшая всякие смешные истории. – Я читала ей этого зануду Белшема, читала монотонно – так тетушка быстрее засыпает. Тогда я достаю свою книжку и читаю как сумасшедшая, пока она не проснется. Но сегодня и меня вдруг стало клонить в сон. Я так громко зевнула, что тетушка спросила, не собираюсь ли я проглотить книжку. Я за словом в карман не полезла и ответила, что могла бы, знай наверняка, что избавлюсь от нее навсегда. Тогда тетушка начала читать мне длиннейшую нотацию и перечислила все мои грехи. Эта нотация вконец ее измотала, и она сказала, что немного помолчит, а я пока должна обдумать ее слова. Я обещала, и она успокоилась. Должна вам заметить, старушенция моя если засыпает, то всерьез и надолго. Ее и пушками не разбудишь. И вот когда я увидела, что тетушкин чепец склонился вниз, – ну просто георгин на стебле, и только! – я вытащила из кармана «Векфилдского священника» и стала читать, одним глазом поглядывая на тетю. Но тут попалось очень смешное место, помните, где все шлепнулись в воду. Я не выдержала, захохотала, и тетя проснулась. После сна она сильно подобрела и велела мне дочитать ей вслух «Векфилдского священника». Она объявила, что желает посмотреть, что за легкомысленное чтение я предпочитаю полезному и поучительному Белшему. Я старалась читать как можно лучше, и, знаете, ей так понравилось, что она сказала: «Что-то я, милая моя, не очень понимаю, о чем идет речь. Давай-ка начнем с самого начала». Я начала сначала и уж постаралась повыразительнее прочитать про семейство Примрозов. Кроме того, я решила схитрить. Остановилась на самом интересном месте и простодушно спросила: «Может, хватит? Вы, наверное, устали, тетушка?» Она снова взялась за вязанье, о котором совершенно позабыла, и, подняв на меня негодующий взор, ответила: «Потрудись дочитать до конца главы и не смей мне дерзить».
– Неужели призналась, что ей понравилось? – удивилась Мег.
– Конечно нет! Но зато оставила этого зануду Белшема. А когда я вернулась в комнату за перчатками, тетушка сама читала «Векфилдского священника». И так увлеклась, что не услышала, как я от радости танцевала в передней. Теперь, надеюсь, моя жизнь переменится. А тетушка… Какую бы она могла вести приятную жизнь! Ей стоит только захотеть. Честно говоря, я не особенно ей завидую. Да, она богата, но, глядя на нее, я всегда думаю, что, наверное, у богатых людей неприятностей не меньше, чем у бедных, – добавила Джо.
– Ой, совсем забыла, – сказала Мег. – Мне ведь тоже есть что вам рассказать. Это не так забавно, как история Джо, но я много думала об этом по дороге домой. Сегодня у Кингов все были сами не свои. Оказывается, их старший брат провинился, и отец выгнал его из дома. Я слышала, как плакала миссис Кинг, а мистер Кинг что-то сердито ей выговаривал. Когда я увидела Грейс и Элен, они отвернулись, чтобы я не заметила, какие у них заплаканные лица. Я, естественно, ни о чем не спрашивала. Но мне стало их очень жалко. Я даже порадовалась, что у меня нет старших братьев. Как часто среди молодых людей встречаются такие, кто позорит семью.
– По-моему, куда хуже самой опозориться в школе. По сравнению с этим все, что сделают твои старшие братья, просто чепуха, – сказала Эми и так многозначительно покачала головой, словно обладала куда более богатым жизненным опытом, чем Мег. – Видели бы вы, какое красивое кольцо у Сьюзен Перкинс! Мне бы такой сердолик! Как бы я хотела поменяться с ней ролями! Так вот, эта Сьюзен Перкинс нарисовала мистера Дэвиса с огромным носом и горбом, а около рта написала: «Юные леди, я не свожу с вас глаз!» Мы все как раз потешались над ее рисунком, когда он вдруг действительно на нас посмотрел и велел Сьюзен принести свою доску. Она так и остолбенела от страха, но все-таки пошла. Так что, вы думаете, он сделал? Схватил ее за ухо! За ухо! Вы представляете себе этот ужас! Он велел ей стоять с доской в руке целых полчаса!
– Наверное, все девочки смеялись над картинкой? – спросила Джо, обожавшая напряженные ситуации.
– Посмеялись? Никто не смеялся. Все притихли, как мышки. А Сьюзен плакала. Представляю себе, каково ей было. Предложи мне миллион колец с сердоликами, я бы и то не согласилась стоять вместо нее на помосте. Мне не пережить такого унижения, – заключила Эми.
– А я сегодня утром видела такое, что весь день радуюсь, – вступила в разговор Бет. – Я хотела рассказать вам за обедом, но совсем забыла.
И Бет, приводя в порядок корзинку Джо, где все швейные принадлежности скатались в какой-то причудливый клубок, рассказала сестрам о том, что произвело на нее впечатление сегодня.
– Я отправилась купить устриц для Ханны и в рыбной лавке увидела мистера Лоренса, но он меня не заметил. Я спряталась за бочкой и оттуда смотрела, как мистер Каттер обслуживает его. Вдруг в лавку вошла какая-то несчастная женщина с ведром и шваброй и говорит, что ей нечем кормить детей, не вымыть ли, мол, ей пол в лавке в обмен на рыбу. Мистер Каттер сердито ответил: «Нет!» Бедная женщина очень огорчилась. На нее просто невозможно было смотреть. Она уже собиралась уйти, и тут мистер Лоренс подцепил рукояткой трости большую рыбину и протянул ей. Женщина очень удивилась. Она схватила рыбу и принялась благодарить мистера Лоренса. Но он велел ей скорее возвращаться домой и приготовить детям обед. Она убежала. Лицо ее просто сияло от счастья! Мне кажется, он очень хорошо поступил, правда? А как она забавно выглядела, когда прижала к груди свою рыбину и сказала: «Надеюсь, ваша постель на небесах будет такой же мягкой!»
Девочки от души посмеялись над историей Бет, а потом попросили мать тоже что-нибудь рассказать. Миссис Марч на мгновение задумалась, затем начала серьезным и тихим голосом:
– Сегодня я кроила жилеты из синей фланели, и меня не оставляли мысли о папе. Я очень беспокоилась о нем и думала, какой одинокой и страшной станет наша жизнь, если с ним что-нибудь случится. Конечно, глупо зря городить всякие ужасы, но что поделаешь! Вдруг в мастерскую вошел старик. В руках он держал конверт. Он опустился на стул рядом со мной, такой усталый, грустный, и я решила расспросить, что с ним стряслось. «У вас сыновья в армии?» – спросила я, увидев, что письмо адресовано не мне. «Да, мэм. У меня было четыре сына. Но двое убиты, третий попал в плен, а к четвертому я сейчас еду. Он тяжело болен и лежит в вашингтонском госпитале», – тихо ответил он. «Вы принесли большие жертвы родине, сэр», – сказала я, теперь этот человек вызвал у меня не жалость, а почтение. «Не больше, чем это нужно, мэм, – ответил он. – Будь от меня какая-то польза, я бы и сам пошел на войну. А раз уж я сам ни на что не годен, я послал сыновей и ни о чем не жалею». Он говорил так убежденно и искренне, что мне стало стыдно. У меня на войну ушел один муж, и то я считаю, что это слишком, а он отдал четырех сыновей, двоих уже потерял, третьего, судя по всему, тоже, и считает, что выполнил посильный долг перед родиной. Мне в утешение остались все мои дети, его же сын, единственный вернувшийся с войны, находится за много миль отсюда и, вполне может статься, ждет отца только для того, чтобы сказать последнее «прости». И тут я почувствовала себя такой счастливой! Я так растрогалась, что собрала ему хорошую посылку, дала денег на дорогу и на прощание поблагодарила за преподанный урок.