Я позвонил Джону.
— Эктор добрался до этого Джейстоуна; он высылает отступную.
— Отлично! Отлично! Значит, можно двигаться вперед. А вы с Эктором корешились, да?
— Да, и как видишь, он про это не забыл.
— Как только я получу от него весточку, сразу же свяжусь с нашим новым продюсером… Кстати, чего я буду ждать у моря погоды, может, лучше подъехать к нему в контору и подобрать эту бумаженцию на месте?
— Конечно, звякни ему и договорись.
— Значит, мы опять беремся за картинку, — сказал Джон.
— Точно. Надо это дело обмыть у «Муссо».
— Когда?
— Завтра. В полвторого.
— Тогда до встречи, — сказал Джон.
— Пока, — ответил я.
Итак, я сидел за машинкой, трудясь над стихами, и рассылал их по мелким журнальчикам. Рассказы у меня почему-то никак не выпечатывались, это мне не нравилось, но насиловать себя я не хотел и потому шлепал стихи. В этом была своя радость. Может, в один прекрасный день что-нибудь получится и с прозой. Я очень на это надеялся. А пока что лошадки бегали, вино текло рекой, а Сара занималась чем-то прекрасным в саду. От Джона не было вестей целую неделю. Потом наконец он позвонил.
— Я ведь тебе говорил, что мы нашли нового продюсера?
— Да, ну что, он готов взяться за дело?
— Он отвалил. Сказал, что не хочет делать наш фильм.
— Почему?
— Говорит, пока ждал отступную бумагу, получил заманчивое предложение. Сценарий про двух близнецов-сирот, которые становятся чемпионами мирового чемпионата по теннису.
— Звучит и в самом деле фантастически. Жаль, что не я придумал.
— Но есть и хорошие новости.
— Например?
— «Файерпауэр» возобновляет с нами контракт.
— С какой радости?
— Испугались, небось, что кто-то другой сорвет куш. У них на это дело нюх. В конце концов, бюджет ощипали до костей — благодаря им, между прочим. А теперь они не желают, чтобы другие поживились за их счет. Мне Гарри Фридман звонил. «Хочу это проклятое кино», — говорит. «Ладно, — отвечаю, — получишь». — «А если оно не даст кассы, руки тебе оборву».
— Значит, все сначала.
— Ага, сначала.
Дня через три-четыре он позвонил опять.
— Ничего, если я заеду? Надо кое-что обсудить.
— Конечно, Джон.
Не прошло и получаса, как он уже был у меня. Бутылка и стаканы ждали на кофейном столике.
— Входи, Джон.
— А где Сара?
— В актерской студии.
— О!
Джон прошелся по комнате и уселся на свое любимое место возле камина. Я наполнил его стакан.
— Ну, выкладывай.
— Мы все подготовили к съемкам, утвердили график. И тут Франсин Бауэре, она в Бостоне сейчас, заболела. Ждет операции. Она не сможет начать через две недели.
— Что же делать?
— Будем снимать без нее. Джека Бледсоу будем снимать, все прочее. А ее оставим на потом. Собирались уже отснять первый эпизод с Джеком, да он отказался.
— А он-то что?
— Требует, чтобы за ним приезжал «роллс-ройс».
— С чего вдруг?
— Это предусмотрено контрактом. Нашли мы ему этот «ролле». Оказывается — цвет не тот. Отсняли несколько сцен без Франсин и Джека. Тем временем подыскали нужный цвет тачки, Джек готов выйти на площадку.
Я снова наполнил стаканы.
— Теперь он пожелал, чтобы ты посмотрел, как он работает, — сказал Джон.
— Он что — не знает, что мне надо на скачки ездить?
— Он говорит, скачки ведь не каждый день.
— Это верно.
— Хэнк, он хочет, чтобы ты сделал для него эпизод.
— Да ну?
— Сцену у зеркала. Чтобы он чего-то там перед зеркалом говорил. Может, стих прочитал бы…
— Да это загубит все к чертовой матери.
— Беда с этими актерами. Если они на самом старте заартачатся, того и гляди, угробят картину. «Дожил», — подумал я, — вот идиот, торгуй задницей при всем честном народе».
— Ладно, напишу я сцену с зеркалом.
— Заодно уж и для Франсин сочини — ей нужно ножки показать. У нее потрясающие копытца, вот увидишь.
— Ладно, будет вам и сцена с ногами.
— Спасибо. Тебе, кстати, новая выплата полагается. Ты должен был получить деньги в самом начале съемок, но «Файерпауэр» перекрыла нам кислород. Мы это дело уладим, и ты сразу получишь денежки.
— Хорошо, Джон.
— Надо бы тебе поглядеть на бар и гостиницу, в которых мы снимаем. У нас там настоящие алкаши в массовке. Постояльцы. Они тебе понравятся.
— В понедельник подъедем.
— У меня тут возникли еще кое-какие проблемки с Джеком.
— Что еще?
— Он хотел, чтобы в кадре у него был загар, небольшая «федора» и прическа хвостом.
— Быть не может.
— Ей-богу. Я его полдня отговаривал. А вот взгляни, что он еще хотел надеть. Джон вытащил из портфеля солнцезащитные очки. Протянул мне. Они были огромные. Оправа была сделана в виде зеленых пальмочек из пластика.
— Он чокнутый, что ли? — спросил я. — Во всем штате Калифорния не найдется никого, кто бы согласился такое носить!
— Я ему говорил. Он настаивал, чтобы ему разрешили надеть эти чертовы очки хоть на секунду. «Иначе, — орет, — только вы меня и видели!»
— Ладно, — сказал я. — Мне не надо, чтобы он слинял с картины. Я придумаю сцену, в которой он сможет нацепить эту дрянь.
— И cразу мне передашь, ладно?
— Сегодня же вечером сделаю. Я налил по новой.
— А как Франсуа?
— Ты знаешь, что он выиграл в свою игрушечную рулетку шестьдесят тысяч?
— Да.
— Теперь он отшлифовал свою систему. Выиграл еще столько же, и это ему здорово пошло на пользу.
— Вот и славно.
Человеку нужны три вещи: вера, тренировка и удача.
Съемки должны были начаться в Калвер-сити. Там находились тот самый бар и гостиница с комнатой, где я жил. Потом съемочную площадку собирались перевести в район Альварадо-стрит, где жила героиня фильма.
Потом еще хотели снимать бары возле Шестой улицы и в районе Вермонта. Но первые эпизоды должны были ставить в Калвер-сити.
Джон пригласил нас осмотреть гостиницу. Она выглядела вполне подходяще. Жили тут в основном алкаши. Внизу был бар. Мы остановились в дверях.