Она чувствовала только боль, хрипела и хватала ртом воздух. Кашляла кровью, пытаясь вдохнуть. Ее обнаженное тело сжалось в комок вокруг боли. Боль и кровь. Она смутно видела ветви деревьев в огне и клубы дыма. Тьяго смотрел на нее, презрительно скривив рот.
— Мразь! — рявкнул он с отвращением. — Предательница. Любовница ангела. — Последнее обвинение было самым чудовищным и мерзким.
В его глазах читался приговор, и Мадригал решила, что умрет здесь и сейчас. Тьяго стоял в раздумье, его раздирали противоречивые желания. Недаром его прозвали Берсеркером: за неистовство, с которым он разил врагов, вырывая клыками глотки. Злить Белого Волка было опасно. Мадригал сжалась в ожидании удара.
Тьяго отвернулся.
Может быть, он хотел наказать ее сильнее, заставив смотреть. Или им овладел первобытный инстинкт, стремление альфы уничтожить сначала соперника. Акиву.
Было столько крови.
Время застыло, удушливый дым смешался с криками змеептиц. Все это происходило в жизни Мадригал, однако воспоминание стало частью Кэроу, как будто она сама захлебывалась от боли: Акива на траве, кровь заливает землю, струится в священный источник; Тьяго, зловеще спокойный, с бешенством в глазах наносит удар за ударом, лицо и белые волосы блестят от брызг крови.
Вмешался помощник, оттащил его от Акивы, иначе Тьяго убил бы ангела. В тюрьме Мадригал ждала своей казни, слушая ужасные крики любимого, которого пытали дни и ночи напролет.
Убийца, палач, изверг — он снова появился в ее жизни.
С другой стороны, посреди развалин Лораменди их история предстала в ином свете. Разве Тьяго не оказался прав?
Лучше бы им с Акивой умереть в тот день. Они были предателями. Предательскими были их любовь, мечты и, что хуже всего, ее глупая жалость, дважды спасшая ангела. Он стал Истребителем Тварей. Тьяго не преминул сообщить ей все заслуги и звания Акивы: Принц Бастардов, Лорд Незаконнорожденных, Ангел Уничтожения. За каждым именем скрывалось обвинение: «Из-за тебя, это все случилось из-за тебя».
Если бы не она, химеры выжили бы, Лораменди стоял бы на месте, Бримстоун нанизывал бы зубы, Исса, милая Исса, ворчала бы по поводу его здоровья и вешала бы змеиные ожерелья при входе в лавку. Дети самых разных форм со всех концов города по-прежнему играли бы на Серпантине, выросли бы и стали солдатами, как она сама, и меняли бы тело за телом.
Война бы продолжалась.
Вечно.
Оглядываясь в прошлое, Кэроу удивлялась своей наивности, своей вере, что мир может быть иным, что она изменит его.
— Отдай мне зуб, — настойчиво сказала Кэроу, протянув ладонь.
Тьяго подступил еще на шаг, ее пальцы коснулись его груди. Кэроу отдернула руку. Сердце бешено стучало: он слишком близко. Ей очень хотелось выйти из дверного проема, но тогда Волк вошел бы, а именно этого она старалась избежать. Со времени присоединения к повстанцам Кэроу никогда не оставалась с Тьяго наедине. Теперь он стоял слишком близко, и она почувствовала себя маленькой и слабой — человеком.
Жестом фокусника Волк раскрыл ладонь, словно испытывая, не заберет ли она сама. А если осмелится, что он сделает — за руку схватит? Кэроу не стала проверять.
— Для Амзаллага?
Кэроу кивнула. Волку был нужен новый Амзаллаг — пожалуйста, заказ выполняется.
«Ай да послушная помощница!»
— Хорошо. Он тут. — В другой руке Тьяго держал кадильницу.
У Кэроу внутри все перевернулось. Уже. Непонятно, почему эта сторона дела так ее пугала. Она представляла, как двое идут к обрыву, но лишь один возвращается — и ей становилось не по себе. Кэроу никогда не видела ямы, куда химеры сбрасывали отслужившие тела, и надеялась, что не придется, но порой — с попутным ветром — со свалки доносились тлетворные запахи, и жуткая действительность сама напоминала о себе. С кадильницами и новыми телами просто: они чисты и не несут отпечатков прошлого, а мысли о яме смутно тревожили ее.
В этом Кэроу была одинока. Волк выглядел невозмутимым — подумаешь, убил товарища и столкнул его тело в яму с трупами. Товарищ не возражал, ради дела — что угодно. Если старые тела не соответствуют новой цели, их следует заменить.
Тьяго впился в нее бледными глазами, и Кэроу захотелось отступить.
— Кэроу, началось. То, ради чего мы затевали все это.
Она кивнула. По спине пробежал холодок. Восстание.
«Возмездие».
— Есть вести?
— Нет, еще рано.
Недавно Тьяго отправил в Эрец первые эскадры: пять отрядов по шесть бойцов каждый. Кэроу не знала, зачем они летят. Она спрашивала, но, получив отказ, не стала настаивать. Тьяго ей тогда ответил: «Не забивай себе этим голову. Береги силы для воскрешений».
Бримстоун поступал так же — делал свое дело, а стратегические вопросы оставлял Воителю, вот и Волк пусть руководит восстанием.
— Мне не спалось. — Тьяго подбросил зуб на ладони. — Очень кстати возник повод подняться к тебе. Кэроу, позволь мне тебе помочь.
— Мне не нужна помощь.
— Послушай, мне нужно чем-нибудь отвлечься. — С этими словами Белый Волк прошел вперед, и ей пришлось отступить, чтобы не оказаться в его объятиях. Комната сразу же сократилась в размерах.
Когда-то эта небольшая спальня была очень красивой. На потолке мерцала мозаика, стены обтягивал выцветший шелк. Резные ставни на окнах были распахнуты навстречу ночи. Глубина проемов выдавала истинную толщину стен и напоминала о том, что химеры обосновались в крепости.
Имелись и другие помещения, более подходящие для работы Кэроу, но она заняла именно это — из-за засова на двери, для большей безопасности. Впрочем, что толку от засова, если Тьяго уже вошел?
Кэроу чувствовала себя идиоткой, но не отходила от двери.
— Лучше я сама.
Он подошел к столу и, глядя на нее, со стуком положил зуб.
— Ты здесь не сама по себе. Мы вместе, ты и я. У нас общее дело. — Он говорил с чувством и почти искренне. — В глазах тех, кто остался в живых, мы продолжаем дело моего отца и Бримстоуна.
Тяжесть унаследованной миссии угнетала: речь шла о судьбе целого народа, о спасении химер от полного истребления. Страну захватили, жители разбежались, отряд Тьяго — все, что осталось от армии, больше химер защитить некому. Только благодаря Кэроу появилась надежда дать отпор ангелам.
Когда она присоединилась к повстанцам, их было не больше шестидесяти — горстка бойцов, которым после падения крепости Армазин удалось уйти через шахты, и ополчение, собранное в лесах при отходе на юг. В отряде были в основном солдаты и несколько штатских: кузнец Эгир и две крестьянки-поварихи. Шестьдесят — ничтожное количество. Однако повстанцы рассчитывали не на свою нынешнюю численность.