— Что-что?
— Птичий файл. Его имя «Галка».
— Понятно. Послушай, Соболь, мне нужен твой девятый птичий файл. Мне сейчас придется отъехать, но будь на связи. Все, военный, иди, трудись. Мне нужна вся информация. Девятый файл…
— Есть.
— Ну, давай…
Дед снова бросил взгляд на пепельницу:
— Послушай, Соболь, дай мне сигарету.
Соболь в удивлении вытаращил глаза, и Дед снова про себя усмехнулся.
— Четвертая, товарищ генерал. Мы, конечно, не считаем, но уже с утра — четвертая.
— Ничего, и это переживем.
Лейтенант выглядел растерянным. Потом протянул Деду пачку:
— Оставьте себе…
— Ты что, парень, — улыбнулся Дед, — угробить меня решил? Ладно, давай, как уйду на пенсию, верну тебе блок.
Дед снова закурил. Пепел. Пепел от сигареты. Соболевский «ЛМ» и Соболевская пленка. Время выпить чаю.
Пепел сломался.
Четверг, 29 февраля
15 час. 43 мин. (до взрыва 1 час 17 минут)
Только что в коротких телевизионных новостях опять говорили об этом заминированном самолете. Наверное, все же правы те, кто утверждает о существовании обостренного женского чутья, особой интуиции. «Краповые береты»… Со времени разговора с Дедом Галина больше не расставалась с книгой мужа, она перечитывала знакомые страницы, пропускала целые главы, останавливаясь там, где за быстрыми буквами узнавала их друзей и чувствовала своего мужа. Потом она захлопнула книгу — последние пятиминутные новости были очень тревожными: лайнер заминирован на семнадцать ноль-ноль и вот-вот состоится какая-то очень важная пресс-конференция, обещают что-то сверхсенсационное. Пресс-центр ФСБ переполнен журналистами, и для всех информационных агентств судьба несчастного самолета стала новостью номер один на сегодня. На СЕГО-ДНЯ… А завтра? Завтра будут другие новости, все продолжится, все перетрется, поток бесконечен, только для кого-то все остановится сегодня, и в завтра информационные агентства последуют уже без них. Галина захлопнула книгу, она больше не могла читать. Заминированный лайнер… Связано ли это с местной командировкой ее мужа?
«Галина, мы прорабатывали этот вопрос, и Игнат задействован в нем, но не больше остальных», — успокоил ее Дед. Успокоил? Произнес что-то, ничего при этом не сказав, она прекрасно знала подобную манеру. Местная командировка…
«Игнат Воронов» — написано на обложке книги. Красные буквы на черной глянцевой обложке первой книги ее мужа. Почему-то сейчас эти буквы показались ей необычно яркими, словно они горели, словно пытались ей сообщить что-то. «Но может, действительно Дед прав и Макс прав — все будет хорошо, а я просто беспокойная дуреха». Галина посмотрела на прикрепленный к стене турник — ежеутренняя зарядка Игната начиналась с пятидесяти подтягиваний, стояния на голове и отжимания на пальцах… Потом — все эти нунчаки, звездочки, которые он метал в деревянную мишень, короткий японский меч-кинжал — катана, длинный самурайский меч. И его специальная библиотека и видеотека, а также множество художественного материала о самураях и вообще о Японии… Игнат говорит, что это самая удивительная и непостижимая страна на свете, но это его дело, и, пожалуй, это единственная любовь Игната, которой он не смог ее заразить. Воин-монах — для него это лучший путь мужчины, но она… она вовсе не желает, чтобы ее мужчина был монахом, а сейчас… в эту минуту, когда в небе кружит заминированный самолет, она очень не хочет, чтобы ее мужчина был воином. Галина подошла к маленькому письменному столу, он весь завален книгами и вороновскими рукописями. Здесь примерно за год, с бесконечными перерывами на местные и дальние командировки, был написан первый его роман «Краповые береты», а потом позвонил издатель, сообщив, что книга, возможно, станет бестселлером сезона. И самое удивительное, как Игнат отреагировал на эту новость. Казалось, что он совершенно не удивился.
— Конечно, — сказал Игнат, — ведь книга хорошо написана…
Вот и все — книга хорошо написана. Что это за пресс-конференция и что такого сенсационного на ней должны сообщить?
Она снова бросила взгляд на письменный стол — сейчас Игнат работает над какой-то странной книгой, он почти никогда ничего не рассказывает. Но Галина знает, что там будет одна глава о японских летчиках, летчиках-камикадзе. Игнат показал ей архивные фотографии — летчик машет рукой перед взлетом, своим последним взлетом, прыжком в Вечность. Он улыбается, и глаза его уже видят Солнце, к которому он понесет себя. Галина слышала, что у летчиков есть тост — «чтобы количество взлетов соответствовало количеству посадок…». Но у летчика со старой фотографии другой путь, и на этом пути количество взлетов на один больше. Почему Игната так интересует эта тема? О чем он иногда думает, ее сумасшедший возлюбленный, что творится за сомкнутыми веками, за шторками его длинных, почти женских ресниц, о каких снах он ей никогда не расскажет? Он тоже видит Солнце? Галина не отдаст его никому, она хочет быть с ним всегда. Только… вряд ли он ее послушает.
Эта глава так и будет называться — «Священный ветер». И когда Галина спросила почему, Игнат указал ей на желтую повязку: на архивной фотографии вокруг головы японского летчика был повязан желтый шарф, на нем, почти неразличимые, два значка, два иероглифа. Игнат написал их на бумаге и сказал, что это значит — «Священный ветер»…
— Это что, их знак? — догадалась Галина.
Она посмотрела на своего мужа и подумала, что хочет спросить его еще о чем-то, но поняла, что никогда не сможет этого произнести.
— Да, — улыбнулся Игнат, — это их знак. Таким был знак камикадзе.
Галина положила книгу на стол и повернулась к телевизору — скоро очередной выпуск новостей, и она должна посмотреть его. Информационный выпуск в 16.00, где новостью номер один будет заминированный лайнер, кружащий сейчас в небе, и, когда после заставки диктор проговорит слово «здравствуйте», этому лайнеру останется кружить меньше часа.
Галина посмотрела на табло электронного будильника — только что на ее глазах число «15.43» стало числом «15.44». Она открыла верхний ящичек письменного стола и достала пачку сигарет «Кэмел». Как он курит такие крепкие? Галина спустилась бы в магазин и купила что-нибудь полегче, да только сейчас она не может покидать дом. Четвертая сигарета за последний час… Может, она действительно рехнувшаяся перепуганная дуреха?
Галина достала из бокового кармана своих джинсов тонкую зажигалку «Крикет», прикурила, и снова ее взгляд упал на эту крымскую фотографию — самые красивые, самые загорелые и самые счастливые. Она, Игнат и Макс. Нет, не так — Игнат, она и Макс… Господи, что за глупости?!
Галина повернулась к зеркалу — то, что она увидела, ей очень не понравилось. Вздохнула и проговорила:
— Ну вот, перепуганные глаза на пол-лица…
И тогда зазвонил телефон.