— И что?
— Было уже поздно, Паша… Твой солдатик, этот… Стилет…
— А сейчас мне нужно вернуть Стилета и еще триста человек.
— Ты не понимаешь, эти ниточки ведут слишком высоко… Эта чеченская война… Мы всего лишь пешки, нас сметут с доски и заменят другими. Без всякого сожаления.
— Решил меня удивить?
— И что мы будем со всем этим делать? Ты пришел… ты пришел за мной?
— Ну, знаешь…
— Нет, я тебя понимаю. Делай свое дело. Это твоя партия, как говорится.
— Заткнись! Ты совсем из ума выжил. Коды! Давай мне коды. Нет времени. Тем более выслушивать твои оскорбления. Однако за вертолет все равно кому-то придется ответить. Но это все потом. Сейчас нужно только остановить бомбу.
— Коды… Паша, коды находятся у Виктора.
— Кто все это заварил? Он?
— Паша…
— Он? Я понял. О-х-х.
— Коды у Виктора, я знаю только нужный файл. Мы сейчас все остановим, но…
— Что еще? Ладно, хорошо. Скажем, чеченцы сами сообщили коды, когда стало очевидным, что продолжать акцию бессмысленно. Договорились? Лады. Старый ты пердун… Черт. Как ты смог пойти на это?
— Паша, ты веришь мне?! Ты ведь меня давно знаешь. Лишь только интересы дела, понимаешь, интересы дела толкнули меня на этот шаг.
— Прекрати.
— Я говорю правду, Паша.
— Мы не можем позволить себе роскоши рассуждать сейчас о вопросах морали, коррупции или геополитики, Толя. Там триста человек и еще мой солдатик. Пока еще все это можно исправить.
— Мне вызвать всех?
— Нет, только его. С ними сам потом будешь разбираться. Они тебя подставили. Но этот — мой. Я его СДЕЛАЛ. Выходит, что сделал Чудовище…
— Паша, он тоже… интересы дела…
— Все! Прекрати, иначе я за себя не ручаюсь! Пять человек сегодня утром и еще триста — интересы дела? Вы спятили, понимаешь?! Это действия либо сумасшедшего, либо преступника. Зови его.
Генерал Панкратов нажал кнопку селектора.
— Виктор, зайди… — Потом он посмотрел на Деда и вдруг проговорил:
— Теперь я понял, какие у тебя глаза, Паша. Цвета осеннего неба, такие же синие и такие же…
— Ты на себя-то посмотри, — усмехнулся Дед, — свою шевелюру видел? Дедушка Мороз — голова из ваты…
— Голова… Почему голова? Борода!… Так, — Панкратов в удивлении вскинул брови, — понятно… Ну-ну. Тогда уже говорил бы: «Дедушка МАРАЗМ…»
Они оба рассмеялись, и тут же оба затихли. Что-то происходило, что так или иначе изменит их отношения. Жили-были когда-то два старых боевых друга, и, чтобы все так и оставалось, надо всего-навсего стереть в календаре сегодняшний день, всего лишь один день — такой високосный и такой ненужный.
Потом дверь открылась, и на пороге появился Виктор, стройный и собранный, как всегда. Всего лишь один день… Дед почувствовал, что у него защемило сердце. Виктор отдал честь:
— Товарищ генерал, майор Мак…
— Ну, здравствуй, Макс, — мягко перебил его Дед. — Здравствуй. Я еще могу называть тебя так?
Повисла очень неуютная пауза, генерал Панкратов отвернулся к окну. Виктор посмотрел на Деда внимательно, и Дед понял, что ничего за прошедшие годы не изменилось, перед ним был все тот же Макс. Или он был таким всегда? Что же он натворил!…
— Так точно, товарищ генерал.
«Я ведь любил вас, дураков, — подумал Дед. — Что же творится, что происходит в этой дурацкой жизни?..»
— Ты, наверное, хочешь мне кое-что рассказать? — произнес Дед.
— Виктор, — вмешался генерал Панкратов, — Паша… Дед, как вы его зовете, знает все. Теперь уже знает.
Макс бросил пристальный взгляд на генерала Панкратова, потом на Деда:
— В таком случае что мне рассказывать?
— Зачем, Макс?
— Это очень долго, товарищ генерал…
— Там, в заминированном самолете, находится твой друг, мне всегда казалось — лучший друг. Осталось чуть больше сорока минут, Макс. Пора заканчивать весь этот сумасшедший фарс.
— Пора.
— Ты можешь сообщить коды?
— Да, конечно. Только что потом?
— Это — потом, Макс…
Виктор перевел взгляд на генерала Панкратова:
— Значит, все закончено?
Тот кивнул. Снова отвернулся к окну. Принялся набивать трубку.
— Все закончено вот так… — Он посмотрел на Деда открытым взглядом и проговорил:
— Закончено для меня. — Перевел взгляд на генерала Панкратова. Тот продолжал смотреть в окно. — Значит, да…
«Макс, кто мог предположить, что наша встреча окажется такой… — думал Дед. — Ты забыл лицо Учителя, подними руки и признай, что это так. Не унижай себя гордыней. И быть может, я смогу тебя спасти…»
— Это все очень долго, — проговорил Макс голосом человека, перепутавшего дороги, осознавшего это, но не вернувшегося назад. — Очень долго…
— Витя, — произнес генерал Панкратов, — дальнейшее продолжение операции бессмысленно и… преступно.
Но что в действительности Макс мог рассказать Деду? Что проводимая им секретная операция имела двойной смысл? Что устранение Зелимхана Бажаева, устраивавшее очень многих в этом городе, многих воюющих в Чечне из Москвы, многих по обе стороны несуществующей линии фронта — и тех, кто был под свинцовым дождем, и тех, на кого проливался дождь золотой, — что это устраивающее слишком многих устранение нужно прежде всего ему, Максу? Хвостик той самой незаконченной венской операции… И тело Тиграна, всплывшее и прибитое к берегу Дуная спустя лишь несколько недель… И Натали, вхожая во многие закрытые дома, — она помогла Виктору, своему Тарзану, тайно и без выгоды для себя реализовать бумаги, неожиданный сюрприз, и открыть секретные номерные счета в одном из старейших банков Европы, имеющем репутацию надежной респектабельной и весьма конфиденциальной институции. И он щедро отблагодарил Натали, настолько щедро, что фотография любимой и потерянной им женщины почти не требовалась. Ну, если только иногда. Да, она почти не требовалась, когда он спал с Натали, — мы все имеем тайные грешки, Тигран! Прости, бледнолиций. Что из всего этого он мог рассказать Деду? Что все развивалось великолепно и осталось всего лишь поставить точку, и вот тогда вмешивается твой друг, любимый друг…
Когда он узнал, что конвоировать Зелимхана в Чечню поручено Ворону, он решил, что это злосчастный Рок, его Черная Звезда. Он никак, никак не мог допустить того, чтобы Зелимхан Бажаев пережил этот день, — хвостик незавершенной венской операции обязательно бы всплыл, а вкупе с сегодняшним возможным провалом… Все доводы целесообразности, может быть, ошибки, но в смягчающих обстоятельствах служения интересам государства, отметаются и вырастает лишь одна уродливая цель проводимой сегодня акции — спрятать хвостик венской операции. Не правда, большая не правда, и очень несправедливо — успех устраивает всех, за провал должен платить он один…