— Ну конечно! Представь обычную катушку белых ниток, какие я только что выбросил. Ты пишешь на ней четыре цифры, да вот, Господи, хоть ручкой, хоть фломастером… Представил? Да переключи мозги — эти цифры не значат ничего! Понимаешь? Тащите обратно катушку. Вот, смотри — обычный, чуть замаскированный рисунок.
— Допустим.
— Не хрена допускать, слушай. Нарисовал четыре цифры прямо сверху, на катушке, и размотал нить. Вот она перед тобой на экране монитора!
— Цифры?
— Да. И буквы. Цифры — это сама белая нить, понимаешь? В них нет смысла, они только изображают нить. Симуляция смысла, а на самом деле — это просто линия.
— Боже мой…
— Ага, понимаешь. А редкие вкрапления букв в цифровом ряду — это следы от твоего фломастера. Понимаешь? Четыре цифры, которые ты написал.
— Ведь это… на экране монитора…
— Ну конечно — перед нами просто графический рисунок размотанной нити. Четыре наши искомые цифры — я же говорил, он большой шутник. Нитка — это цифровой ряд, а вот эти следы фломастера у него превращены в буквы. Вот такой перед нами парень.
— Соболь… Соболь, но ведь… Ну ты даешь!
— Конечно! Все, что нам надо, — смотать нить. Смотать ее обратно на катушку. Мы раз-га-да-ли! Смотать этот гребаный цифровой ряд на некую катушку, и получим наши цифры. Ферштейн?!
— Блин… блин! Оно!… Но… как? Эту линию надо наматывать… Мы должны знать диаметр катушки!
— Умница, но это другой вопрос.
— Соболь, — впервые вмешалась в разговор девушка, — ты молодец, но ведь этот другой вопрос…
— Конечно. Сейчас пишем программу…
— Прости, Соболь, ты увлекаешься. У нас просто нет времени.
— Хорошо, можно успеть методом тыка. Будем искать, начиная с первой буквы.
— Но как ты допер? Ну и башка у тебя.
— Да это все мальчишка.
— Мальчишка?
— Он в самолете.
— Что? Что ты несешь? Я иногда не пойму: ты в детстве был вундеркиндом или придурком?
— Не важно. Детство у меня было набоковским, то есть счастливым. Срочно ищем, как нам сматывать нить.
— Соболь — это великолепно, — снова проговорила девушка, — и компьютер все бы сделал, но… Двадцать пять минут, уже меньше, — у нас действительно нет времени для составления такой программы.
— Говорю же, методом тыка! Первым делом стираем все цифры, вместо них пусть остаются только точки, так нагляднее.
— А вместо букв?
— Ну, не знаю… Ну, скажем, какие-нибудь значки, пусть крестики.
— Соболь, — девушка не сводила глаз с экрана монитора, — мы не знаем, как нам сматывать нить, даже если ты прав…
— Что значит «если»?
— Хорошо. Но как сматывать нить — вправо, влево, вниз или вверх по катушке? Если действовать таким способом, то это совсем разные вещи. Ты понимаешь меня? У нас нет времени.
— Да нет, получим просто зеркальное изображение…
— Ну-ка смотрите, какие у нас есть программы, близкие к тому, что мы имеем? Черт, осталось чуть больше двадцати минут…
— Никаких! — вдруг закричал Соболь. — Никаких у нас нет программ! Таких идиотских программ — наматывание веревочки на палочку — никто не пишет. — Только теперь они поняли, что лейтенант Соболев находится на пределе. — И это еще один привет от него. Он знал, что у нас не будет времени. И сейчас наслаждается… Может быть, мастурбирует. Сука…
— Успокойся, Соболь.
— Вы что думаете, я всего этого не знаю?!
— Хорошо, — проговорила девушка. Она была по-прежнему абсолютно спокойной. — Где там у нас первая буква? После нее множество пропусков и снова буква, видимо, начало следующей цифры на рисунке.
— Семнадцать, — бросил Соболь.
— Что семнадцать?
— Семнадцать пропусков, забитых произвольными цифрами. Я довольно долго смотрю на это.
— Ладно, семнадцать… С чего начинаем?
— С арифметики.
— Что?! Соболь, если ты решил что-то делать, делаем это быстро!
— Чему там у нас равна длина окружности? Врубайте все, что здесь есть! Будем сматывать нить. На всех компьютерах.
* * *
Четверг, 29 февраля
16 час. 43 мин. (до взрыва 00 часов 17 минут)
КОДА ОТКЛЮЧЕНИЯ БОМБЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕТ.
— Они нашли! — проговорил Стилет. — Они нашли нить. Она была упрятана в дискету! Весьма высока вероятность того, что они успеют. Сейчас начнут сматывать нить.
— Что все это значит?
— Что парень абсолютно прав! Нить существует, она в дискете.
— Есть вероятность того, что они успеют, — задумчиво произнес Чип.
— Я сказал — высока вероятность того, что они успеют, — сказал Игнат, снимая наушники СПУ. — Нитью оказался числовой ряд. Должны успеть.
— А если нет? — прозвучал тихий голос.
Они все обернулись. Этот голос принадлежал стюардессе по имени Жанна, в ее распахнутых глазах вот-вот должны были появиться слезы.
Игнат посмотрел на нее, затем ласково улыбнулся:
— Скорее всего да, милая.
И тогда Чип протянул ей руку:
— Успокойся.
— Я не хочу умирать, — прошептала она.
— Мы и не будем. Совсем наоборот… — Чип вдруг снова увидел кадр из собственного ролика — тепловоз рушится в бездну… Мир остывает? Сумасшествие? Вовсе нет. Здесь, на краю катастрофы, на краю черной пасти, бездны, куда они уже совсем скоро рухнут, Чип был убежден — вовсе нет!… — Пошли отсюда. Пойдем. В любом случае у нас есть еще семнадцать минут.
Он коснулся ее руки. Она совершенно не представляла, куда Чип ее ведет. Но от этого прикосновения ей стало гораздо спокойнее.
* * *
Что-то не так.
Они нашли нить. Видимую в темноте и знающую выход из Лабиринта. Нитью оказался числовой ряд. И сейчас на земле ее начали сматывать в клубок. Они начали возвращаться из Лабиринта. Но… что-то не так. Запах, багряный, полыхающий закат, прямо как в иллюминаторах самолета. Почему запах продолжает сгущаться?
Заждавшаяся мальчика радость, дверь, выход из Лабиринта… Он нашел человека с серо-голубыми глазами, но почему запах продолжает сгущаться? Мальчик подошел к Игнату, дотронулся до его рукава и негромко произнес:
— Что-то не так.
Стилет обнял мальчика за плечи:
— Все будет хорошо. Сейчас мы получим коды и остановим бомбу. Ты молодчина.
— Нет, — еще тише сказал мальчик, — это все продолжается…
— Что?