— Семейный бизнес. И никогда не собиралась попробовать что-нибудь другое?
— Нет, — но в голосе у нее не только уверенность; что еще, интересно? — Я лучше всего это умею. К тому же я Захарова.
Размышляю о том, что я сам умею лучше всего. Вспоминаю Вандервеер, психолога-консультанта: «Будущее наступит скорее, чем вы думаете».
Проходит около часа. В коридоре появляется полицейский с пачкой бумаг в руке.
Все разом принимаются кричать. Требуют адвоката. Вопят о своей невиновности. Угрожают подать жалобу в суд.
Он выжидает, пока не уляжется волнение, а потом объявляет:
— Следующие заключенные должны подойти к решетке, сцепить пальцы и вытянуть руки перед собой: Сэмюэль Ю, Даника Вассерман и Лила Захарова.
Снова возмущенные вопли. Даника встает со скамейки, Сэм неуверенно выходит вперед, оглядываясь на меня с выражением полного недоумения. Спустя минуту крики в камере замолкают.
Я жду, но полицейский не собирается называть больше ничьих имен.
Лила идет к решетке, а потом в нерешительности останавливается.
— Давай, — подбадриваю я ее.
— С нами вместе еще один друг. — Она показывает на меня полицейскому.
— Кассель Шарп, — поддакивает Сэм. — Его зовут Кассель Шарп. Может, вы пропустили?
— Это все я виновата… — пытается что-то объяснить Даника.
— Молчать, руки перед собой, пальцы сцепить, — орет коп. — Все остальные, быстро сделали три шага назад. Быстро!
На друзей надевают наручники. По пути к двери они оборачиваются, а я напряженно размышляю: почему же меня оставили? Может, их родителям позвонили, а моих не смогли разыскать? Может, заключенных просто выводят группами по три, чтобы снять отпечатки пальцев? Все еще просчитываю варианты, и тут к камере не спеша подходит агент Джонс.
— Ага.
— Кассель Шарп, — он едва заметно улыбается. — Пожалуйста, подойдите к решетке и вытяните руки перед собой.
Я подчиняюсь.
Джонс торжественно ведет меня по коридору, потом при помощи карточки-пропуска открывает дверь в другой коридор. Здесь нет камер, только белые стены и сплошные двери, без окошек.
— Мы выслали во все полицейские участки специальное оповещение, касающееся тебя. Каково же было наше удивление, когда сообщили о твоем аресте в Ньюарке.
Нервно сглатываю. Во рту пересохло.
— Раздобыл необходимую информацию? — От него так и несет табачным дымом и несвежим кофе.
— Пока нет.
— Хорошо повеселились на митинге? Побегали от полиции? Полезный опыт, всегда пригодится.
— Ха-ха-ха, очень смешно.
Джонс широко улыбается, словно я и правда замечательно пошутил.
— Давай-ка объясню тебе процедуру. Есть два варианта развития событий. Ты точно выберешь правильный.
Киваю. Ни один из этих вариантов мне наверняка не понравится.
— Тут в камере сидит Лила Захарова и еще парочка ребят, с которыми вас вместе повязали. Мы сейчас идем туда, и я сообщаю всей честной компании, что раз они друзья Касселя — то могут идти. И всех отпускаю. Может, даже извинюсь перед ними.
Я замираю.
— Тогда они решат, что я на вас работаю.
— Да. Именно так.
— Если Лила расскажет отцу, что я работаю на ФБР, то никакой информации я вам не добуду и стану совершенно бесполезен, — говорю слишком быстро, и он отчетливо видит, что прижал меня к стенке.
Если пойдут слухи, что я работаю на федералов, даже мать не захочет, чтобы ее видели со мною рядом.
— А я, может, и так считаю тебя бесполезным, — пожимает плечами Джонс. — Может, когда, кроме нас, у тебя не останется больше друзей, ты по-иному взглянешь на ситуацию.
Набираю в грудь побольше воздуха:
— Какой второй вариант?
— Обещай, что к концу следующей недели у тебя будет для меня зацепка. Накопай что-нибудь про загадочного убийцу. Что-нибудь стоящее. И никаких больше оправданий.
— Хорошо, — киваю я.
Он с силой ударяет меня по плечу затянутой в перчатку рукой.
— Я же сказал, ты выберешь правильный вариант.
И заталкивает меня в камеру к остальным.
Даника вскакивает с пола и бросается обниматься. От нее слегка пахнет пачули, а глаза покраснели от слез.
— Прости. Ты, наверное, так злишься на меня. Но мы не собирались этого делать. Не волнуйся. Мы бы никогда…
— Никто и не злится, — успокаиваю я ее, а сам вопросительно оглядываюсь на Сэма с Лилой.
— Они обещали нас выпустить… — Сэм замолкает, не зная, как продолжить. — Если согласимся пройти тест.
— Тест?
Как же хочется придушить Джонса, прямо здесь. Конечно же, у него на уме был еще какой-то идиотский план.
— Тест на гиперинтенсивное гамма-излучение, — устало объясняет Лила.
Со всей силы ударяю кулаком по белой стене. Больно, а толку, естественно, никакого.
— Кассель, мы не будем проходить тест, — обещает Даника.
— Нет. Вы должны. Вы оба. А потом выйдете и кому-нибудь позвоните из наших.
Адвокаты Захарова наверняка в два счета вытащат отсюда его дочь, даже не сомневаюсь. А я? Ну, дедушке, скорее всего, потребуется чуть больше времени, но ведь федералам нужна информация, поэтому им придется помочь.
— Но тогда они поймут, что вы оба… — снова начинает Сэм.
— В этом вся прелесть теста, — соглашается Лила. — Его отказываются пройти только те, кому есть что скрывать.
— У них нет законных оснований, — упрямо качает головой Даника. — Нас и здесь держат незаконно. Не оформили как следует, не зачитали права. Мы не совершили никакого преступления. Яркий пример правительственного злоупотребления властью и предубеждения против мастеров.
— Да ну? — усаживаюсь на пол рядом с Лилой.
Я ехидничаю, но все равно не могу не восхищаться Даникой: первый раз попала в подобную передрягу, в тюрьму, а все равно озабочена тем, что правильно, а что нет.
— Тебя трясет. — Лила кладет руку мне на плечо.
Разве? Смотрю на свои ладони. Словно это вовсе и не мои руки. На левой кожаная перчатка немного ободралась, когда молотил по стене. Пальцы ощутимо дрожат.
— Сэм, — пытаюсь успокоиться. — Тебе-то точно незачем здесь сидеть.
Сосед оглядывается на меня, а потом на свою девушку:
— Я знаю, как важно для тебя поступать правильно, но если мы не согласимся на тест — что дальше? — Он переходит на шепот: — А если тогда нас и спрашивать не будут?
— А если мы его пройдем, а нас все равно не выпустят? — не сдается Даника. — Не буду я. Это идет вразрез со всеми моими убеждениями.