– Откуда тебе все это известно? – удивился Кеттеринг.
– У меня есть друзья в Париже, мой дорогой Дерек, которые близко знакомы с графом. Все договорено заранее – можешь мне поверить. Твоя жена говорит, что едет на Ривьеру, но в действительности граф встретит ее в Париже, и… кто знает!
Дерек стоял неподвижно.
– Если ты умен, – настаивала танцовщица, – то прижмешь ее к стенке. Ведь ты можешь здорово осложнить ей жизнь.
– Ради бога, заткнись! – рявкнул Кеттеринг. – Прикуси свой грязный язык!
Мирей с громким смехом бросилась на диван. Кеттеринг взял пальто, шляпу и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Танцовщица продолжала смеяться, сидя на диване. Она была довольна собой.
«Миссис Сэмюэл Харфилд шлет наилучшие пожелания мисс Кэтрин Грей и хочет сообщить ей, что при сложившихся обстоятельствах мисс Грей может не знать…»
Бойко начав писать, миссис Харфилд внезапно остановилась, столкнувшись с затруднением, непреодолимым для многих, – необходимостью изъясняться в третьем лице.
После минутного колебания она разорвала лист и начала писать заново:
«Дорогая мисс Грей! Высоко оценивая то, как Вы исполняли свои обязанности по отношению к моей кузине Эмме (чья недавняя кончина явилась тяжелым ударом для всех нас), я не могу не чувствовать…»
Миссис Харфилд снова остановилась и отправила очередной лист в мусорную корзину. Только после четырех фальстартов ей удалось создать удовлетворивший ее вариант. Запечатав конверт, она наклеила марку и написала адрес: «Мисс Кэтрин Грей. Литл-Крэмптон. Сент-Мэри-Мид. Кент». На следующее утро письмо уже лежало на подносе в гостиной леди, которой было адресовано, рядом с более важным на вид посланием в длинном голубом конверте.
Кэтрин Грей сначала вскрыла письмо миссис Харфилд. Окончательная версия выглядела следующим образом:
«Дорогая мисс Грей! Мой муж и я хотим выразить Вам благодарность за услуги, оказанные Вами моей бедной кузине Эмме. Ее смерть была для нас тяжелым ударом, хотя мы, разумеется, понимали, что ее разум в последнее время сильно ослабел. Условия последнего завещания Эммы выглядят крайне странно, и никакой суд, конечно, не признает подобное завещание действительным. Не сомневаюсь, что Вы, с присущим Вам здравым смыслом, уже это осознали. Мой муж считает, что эти вопросы лучше решить лично, а не в суде. Мы будем рады снабдить Вас наилучшими рекомендациями, дабы Вы могли получить аналогичное место, и надеемся, что Вы не откажетесь принять маленький подарок. Искренне Ваша
Мэри Энн Харфилд».
Кэтрин Грей прочитала письмо, улыбнулась и прочла его снова. Казалось, послание ее позабавило. Потом она взяла второе письмо, быстро просмотрела его и отложила, глядя перед собой. На сей раз она не улыбалась. Если бы кто-то наблюдал за ней, ему было бы нелегко определить, какие эмоции скрываются за этим спокойным, задумчивым взглядом.
Кэтрин Грей было тридцать три года. Она происходила из хорошей семьи, но ее отец разорился, и ей уже в ранней молодости пришлось зарабатывать на жизнь. Кэтрин только исполнилось двадцать три, когда она поступила компаньонкой к старой миссис Харфилд.
По общему мнению, миссис Харфилд обладала трудным характером, поэтому компаньонки у нее появлялись и исчезали с поразительной быстротой. Они приходили полными надежд, а уходили, как правило, в слезах. Но с того момента, как Кэтрин Грей перешагнула порог Литл-Крэмптона, там воцарился мир. Никто не знал, как ей это удалось. Говорят, что заклинателями змей рождаются, а не становятся. Кэтрин Грей родилась с талантом управляться со старыми леди, собаками, маленькими мальчиками и делала это без всякого напряжения.
В двадцать три года Кэтрин была спокойной девушкой с красивыми глазами. Через десять лет стала спокойной женщиной с такими же серыми глазами, смотрящими на мир с безмятежностью, которую ничто не могло поколебать. Более того, она родилась с чувством юмора, сохранявшимся и поныне.
Когда Кэтрин сидела за столом, глядя перед собой, послышался звонок в дверь, сопровождаемый энергичным стуком дверного молотка. В следующую минуту горничная открыла дверь и доложила, слегка запыхавшись:
– Доктор Харрисон.
Крупный мужчина средних лет вошел в комнату бодрым шагом, вполне гармонирующим с недавней атакой на дверь.
– Доброе утро, мисс Грей.
– Доброе утро, доктор Харрисон.
– Я явился так рано, – объяснил доктор, – предупредить, что вы можете получить весточку от кузины миссис Харфилд, именующей себя миссис Сэмюэл, – весьма зловредной особы.
Кэтрин молча протянула ему письмо миссис Сэмюэл Харфилд. Ей было забавно наблюдать за тем, как доктор читал послание, сдвинув косматые брови и неодобрительно фыркая. Окончив чтение, он бросил письмо на стол:
– Черт знает что! Можете не портить себе нервы, дорогая, – все это не стоит выеденного яйца. Рассудок миссис Харфилд был ничуть не слабее нашего с вами, так что не позволяйте им морочить вам голову. Вся болтовня насчет суда – чистой воды блеф. У них нет никаких шансов, поэтому они и пудрят вам мозги. Только не позволяйте им себя задобрить. Не вбивайте себе в голову, будто вы должны отказаться от денег, или еще какую-нибудь щепетильную чушь.
– О щепетильности не может быть и речи, – ответила Кэтрин. – Эти люди – дальние родственники мужа миссис Харфилд и никогда не обращали на нее никакого внимания.
– Вы разумная женщина, – одобрил доктор. – Я ведь знаю лучше других, что в последние десять лет у вас была нелегкая жизнь. Так что вы имеете полное право наслаждаться сбережениями покойной леди независимо от их суммы.
Кэтрин задумчиво улыбнулась.
– От их суммы, – повторила она. – А вы случайно не знаете, какова эта сумма?
– Полагаю, достаточная для годового дохода около пятисот фунтов.
– Так и я думала, – кивнула Кэтрин. – А теперь прочтите это.
Она протянула ему письмо, извлеченное из длинного голубого конверта. Прочитав его, доктор с изумлением воскликнул:
– Быть не может!
– Миссис Харфилд была одним из первых акционеров «Мортолдс». Лет сорок назад она, должно быть, имела годовой доход в восемь-десять тысяч. Уверена, что она никогда не тратила больше четырех сотен в год. Миссис Харфилд отличалась крайней бережливостью, и мне всегда казалось, что ей приходится экономить каждый пенни.
– И все это время набегали солидные проценты. Дорогая моя, вы будете очень богатой женщиной.