Сейчас Тедди был вооружен ключом и смог войти в дом через заднюю дверь. Придерживая сумку с инструментами, он остановился посреди кухни и прислушался. Почему-то он решил, что, если кто-то есть в доме или побывал уже в нем и ушел, то он обязательно поймет это, почувствует. Однако вокруг была пустота и тишина. Ничто не нарушало покоя, даже воздух оставался недвижим. Тедди открыл дверь в погреб и посмотрел вниз, хотя свет не включал. В полумраке он увидел серебристый блеск пластика, бледную ткань одеяла и нечто менее успокаивающее: ногу Гарриет, которая высовывалась из-под одеяла.
Еще чуть-чуть, и Тедди никогда больше этого не увидит. И никто не увидит. Он расстелил на полу газету и разложил на ней инструменты. Первым делом Тедди вывинтил шурупы из петель и снял дверь. Обычная дверь, сколочена из шести досок, с латунной ручкой. Наверное, ей можно найти какое-нибудь применение. Следующий этап займет больше времени. С помощью киянки он принялся выбивать деревянную дверную раму. Шума было много, но коттедж «Оркадия» располагался обособленно, с одной стороны он граничил с дорогой, а ближайший дом стоял в двадцати футах и был отделен от него стеной, живой изгородью и деревьями. Там не было Мегси и Найджа, и дома не соединялись общей стеной, в которую можно было колотить.
Однако удары тяжелого молотка все же смущали его, хотя Тедди и знал, что жители Лондона редко негодуют по поводу строительных работ у соседей. В Нисдене все было по-другому. А еще его приводил в замешательство тот беспорядок, что он устроил, повсюду валялись щепки от балок, и он едва не задыхался от цементной пыли. Внезапно Тедди сообразил, что ему придется устанавливать новый плинтус, возможно, даже самому вырезать его, если не найдется такой же, как уже имеющийся.
Как только он избавится от дверной рамы, можно будет заниматься уборкой всю ночь. Больше шуметь не придется. И скоро от погреба не останется и следа. Тедди нашел метлу, совок, щетку и рулон мешков для мусора и тщательно все подмел. Затем достал пылесос и уничтожил последние следы пыли.
Может, стоит перетаскать кирпичи и подготовить место для завтрашней работы? Так он и решил. Придется делать это утром, так как во второй половине дня ему предстоит идти в эти чертовы гости. В нем снова вспыхнула злость. Снаружи после наступления ночи сильно похолодало, в воздухе чувствовался легкий мороз, который напомнил Тедди о том вечере, когда умер Кейт. Ему бы очень пригодился лоток для подноса кирпичей, но придется обойтись без него. Его отец был каменщиком и, вероятно, имел свой, но где он сейчас, что с ним стало, Тедди не знал. Он испытывал смутное сожаление из-за исчезновения того лотка – а также из-за отсутствия многих других вещей, которые по праву должны были бы принадлежать ему.
Вот о чем он забыл, о белой матовой краске, такой же, как на стенах. Надо будет утром купить ее по дороге домой. От мысли, что придется укладывать кирпичи на красивый шелковистый ковер или на пол у начала лестницы в подвал, ему стало больно. Походив по дому, Тедди нашел стопку журналов – «Вог», «Харперс», «Хелло!» – тщательно застелил пол их глянцевыми страницами и только после этого стал раскладывать кирпичи.
Правильнее будет избавиться сразу и от двери, и от обломков рамы. Он перенес все это в «Эдсел». Дверь в багажник не поместилась – она оказалась на сантиметр длиннее. На пути обратно в дом Тедди бросил взгляд на крышку люка, и пришедшая ему в голову мысль вызвала у него сначала улыбку, а потом смех. Еще одна великолепная идея, почти гениальная.
* * *
Джулия беспокоила Франсин и вызывала у нее нарастающую тревогу. Дело было не только в том, что та напоминала животное с капризным характером, которое приходится постоянно утихомиривать; ее поведение в многочисленных мелких аспектах становилось все более и более странным. Большая часть всего этого скрывалась от Ричарда, Джулия скрывала намеренно, но сейчас он был в отъезде, и в его отсутствие ее странности вылезали наружу.
Дома – ей было некуда ходить без Тедди – Франсин впервые стала очевидцем хождения мачехи. Взад-вперед, взад-вперед – она слышала шаги даже наверху, в своей спальне, но когда спустилась вниз, Джулия остановилась и села в кресло с раздраженным видом, будто ей приходится бросать важное дело из-за чьей-то прихоти. Франсин попыталась поговорить с ней, спросила, что та думает о статье в газете, или нравится ли ей тот новый фильм, который все обсуждают, но Джулия лишь кивала или нетерпеливо качала головой. Ее взгляд оставался прикован к окну, устремлен на забитую автомобилями проезжую часть.
Затем вдруг, без предупреждения, она подскочила и поспешила в холл, схватила с вешалки плащ и выбежала на улицу. Франсин видела, как та остановилась на тротуаре, чтобы пропустить грузовик, потом перебежала на середину дороги и пропустила автомобили, идущие в противоположном направлении. На автобусной остановке кто-то сидел, и она заговорила с ним, причем, кажется, очень эмоционально, энергично жестикулируя.
Когда мачеха вернулась в комнату, Франсин спросила:
– Что произошло?
Джулия отреагировала типично для возмущенного человека: просто отвернулась с видом капризного ребенка. Она прошла в один конец комнаты, развернулась и прошла обратно, затем тяжело опустилась на диван. Мачеха сильно прибавила в весе, и, когда садилась в кресло или на диван, пружины начинали стонать. Интересно, подумала Франсин, а вдруг она ест тайком и тем самым заглушает свою печаль? Только вот какую?
Неожиданно Джулия заговорила.
– Ты, Франсин, не представляешь, каковы мужчины. Достойных, как твой отец, очень мало, они редки. Любой мальчик, с которым ты встречаешься, хочет от тебя только одного и будет стремиться заполучить это от тебя. И как только ты ему это дашь, то сразу наскучишь ему и перестанешь его интересовать. Они все такие.
– Но ты говорила, что есть такие, как папа, – сказала Франсин.
– Я всю свою жизнь отдала тебе, тому, чтобы защищать тебя, чтобы заботиться о тебе и внушить тебе мысль, что такой особый человек, как ты, не может просто так войти в этот мир и смешаться с грязными созданиями. Ты не готова к этому, я не смогла подготовить тебя, хотя, Господь свидетель, я старалась. Жаль, что мы не живем в другую эпоху, когда родители имели право требовать от своих детей послушания. Грязные создания повсюду, и одно из них – на автобусной остановке. Ты ведь знаешь, зачем он там, не так ли?
– Нет, Джулия, не знаю. – Франсин почувствовала тот самый холодок, ту самую дрожь, которую несет с собой неведомое. – Я не понимаю, о чем ты.
– Жаль, что ты лжешь мне. Я хочу одного: чтобы ты была честна. Ты же отлично знаешь, что он ждет тебя.
Девушка подошла к окну. Молодой человек все еще был там, но теперь к нему подсел еще один. Она не могла разглядеть их на таком расстоянии, но ей показалось, что оба закурили.
– Джулия, я не знаю этих людей.
Джулия нарочито громко, иронично хмыкнула:
– Ты нагло лжешь, да?
Она встала – высокая грузная женщина с огромной, похожей на валик грудью и выпирающим животом, где не было даже намека на талию. Подбородок у нее отвис, щеки напоминали подушки, желтые волосы походили на латунный шлем. Мачеха сделала шаг, потом еще один, голова угрожающе подалась вперед, и Франсин вспомнила тот единственный раз, когда та ударила ее. Однако она не желала отступать и осталась стоять на месте.