Точно так же, как эта давняя, много лет не вспоминаемая эмоция, этот страх пробудился в его душе, другое чувство вернулось к нему из детства. Ему захотелось плакать. В последний раз Тедди плакал, когда сидел в манеже, – и с тех пор больше никогда, даже когда рубанул себе по пальцу стамеской мистера Ченса. Он уткнулся лицом ей в плечо и затрясся от рыданий.
Франсин обняла его и стала убеждать, что все это не важно, что все это не имеет значения. Однажды все получится, если Тедди перестанет нервничать. Она целовала его руки, целовала его изуродованный мизинец, но все это вызвало у него только ненависть, ему было противно, что она привлекает внимание к его единственному изъяну. Все получится только тогда, раздраженно заявил он ей, когда она будет с ним постоянно, когда она уйдет от этой старухи, когда он станет для нее важнее этой старухи. Однако Тедди не сделал ни одной физической попытки остановить ее, когда она собралась уходить, даже подвез ее на «Эдселе» – правда, не до дома.
И как только Франсин оказалась далеко от него, ему, как ни странно, стало лучше. Тедди больше не ощущал, что она наблюдает за ним, задается всякими вопросами, презирает его, испытывает нетерпение. Теперь он мог направить свои мысли и действия на насущные дела, которые оставались в доме. Было совсем неплохо, что Франсин отказалась встречаться с ним в ближайшие несколько дней, потому что теперь Тедди мог посвятить их работе.
Он испытывал странное чувство, глядя на эту стену, на которой сохла белая краска, и зная, что за ней есть нечто, на что, возможно, больше никогда не упадет человеческий взгляд. Так наверняка размышляли строители пирамид, когда запечатывали вход после того, как туда укладывали фараона, его слуг и его личные вещи. Конечно, они ошибались, заложенные входы взламывали, мертвых находили. Возможно, однажды кто-то вскроет и его склеп. Нет, подумал Тедди, нет, я заложил его так, что никто не догадается, что здесь когда-то была дверь.
Маленькая белая камера, крохотная комнатка без окон, лежащая глубоко под землей Лондона. Ему понравилась эта идея. Как ни странно, она даже взбодрила Тедди. И избавила от части боли, вызванной осознанием его неполноценности. В этой области, в области смерти и сокрытия, он царь и бог.
Никто не сможет зайти в его тайную комнату из дома, потому что в нее нет входа. И скоро не будет входа со двора, люк исчезнет, а «Паульсон и Грив, кузнецы из Стоука» со своим лавровым венком будут спрятаны в надежном месте, которое подыщет он сам, а там, где была угольная пыль, на новой клумбе станет расти цветущее дерево. В безвоздушном внутреннем пространстве будет медленно разлагаться пара совершенно не подходящих друг другу людей, они превратятся в прах, в пыль, в голые скелеты. Вот так надо прятать и хоронить уродство…
Звонок телефона заставил его подскочить. Тедди не собирался брать трубку. Включился автоответчик. Он поднялся наверх. Франсин перед уходом не застелила постель. Эта небрежность разозлила его. Он ожидал, что она застелет кровать, не потому, что она женщина; Тедди ожидал этого действия от всех. Еще недавно Франсин находилась на вершине, но сейчас низверглась оттуда, потому что много потеряла в его глазах. Его бабушка часто повторяла, что люди не похожи друг на друга и что это хорошо, однако Тедди в этом сомневался. Было бы здорово, если бы все походили на него, такого опрятного, аккуратного, педантичного, осмотрительного и пунктуального.
Он расправил простыню и встряхнул белое шелковое одеяло. Потом принялся взбивать подушки и увидел под ними записную книжку Гарриет. Сел на кровать и стал просматривать ее. Один из этих телефонов может быть ее ПИНом. А как, кстати, расшифровывается ПИН? Персональный что-то? Персональный индекс-номер? Нет, персональный идентификационный номер. Возможно, Гарриет использовала для него свой номер телефона. Или телефона Саймона Элфетона. Он допускал, что если набирать на банкомате неправильный код, то в конечном итоге машина, например после трех попыток, заглотнет карточку и не выдаст ее.
В качестве кода может быть использовано что угодно. Телефонный номер друга, хотя вряд ли. Если у человека, как и у него, нет друзей, сразу возникает сложность. Как бы он поступил? Запомнил бы код, подумал Тедди. Но на свете мало таких опрятных, аккуратных и обстоятельных, как он, поэтому мало у кого есть цепкая память. Грядут времена, читал Тедди, когда банкоматы будут реагировать на отпечатки пальца или на радужку. Но пока еще они не наступили. В настоящий момент требуется ПИН-код.
Он снова принялся листать записную книжку. Большая часть номеров принадлежала отдельным людям, но были и номера ресторанов, а также, причем в огромном количестве, представителей сферы услуг: сантехников, электриков, строителей всевозможных специальностей. Чтобы поддерживать дом в его изначальном состоянии, решил Тедди. А вот зачем ей понадобились телефоны всех этих ресторанов?
Богатые люди, естественно, едят вне дома. Она ходила по ресторанам одна? Приглашала кого-нибудь с собой? Он мало знал об этой стороне жизни. И никогда не слышал ни об одном из этих ресторанов: «Одетт», «Плющ», «Орсо», «Один», «Джейсон», «Лез Экритюр», «Л’Артист Ассуафе», «Л’Эскарго». Если только это рестораны.
* * *
Вернувшись домой, Тедди доделал раму для мостового камня. В коттедже «Оркадия» он зарисовал секцию плинтуса и сейчас принялся вырезать и выпиливать недостающий кусок. Можно было бы купить плинтус, но он не мог ни на что тратить деньги. Состояние его финансов было катастрофическим. Франсин, кажется, не понимает, что они не могут кататься в «Эдселе» или есть даже в самых дешевых закусочных, потому что у него просто нет денег.
Рестораны. Он нашел «Желтые страницы» и отыскал все те, что были в записной книжке Гарриет. Единственным, которого там не оказалось, был «Лез Экритюр». Номер коммутатора был такой же, как у «Джейсона», и это означало, что заведение, если судить по нему, находится где-то в районе Мейда-Вейл. Четырехзначный номер был 4-0-6-2. Он набрал семь цифр и услышал женский голос, говоривший, что «набранный номер не определяется». Знать бы, что под этим подразумевается.
По дороге на Оркадия-плейс Тедди нашел недалеко от Финчли-роуд парковочный счетчик, на котором оставалось еще пятнадцать минут оплаченного времени. Места было достаточно, чтобы туда поместился «Эдсел», так что он оставил там машину и отправился искать банкомат.
Нервно – он отчасти ожидал, что машина потребует от него немедленной расплаты какого-нибудь рода, – он вставил карточку «Коннект» в щель и, когда появился запрос, набрал четыре цифры номера телефона Гарриет. «Пожалуйста, подождите», – сказала машина. Потом она сказала, что код ошибочный и что операция выполнена быть не может. Но карточка все же вылезла из щели. Он побоялся пробовать во второй раз.
* * *
Ярость или истерическая радость – Франсин привыкла видеть Джулию в одном из этих двух состояний. А вот молчание – это было нечто новое. Ее встретили оскорбленным взглядом, опущенной головой, хмуро-страдальческим выражением лица, но то, что при этом не прозвучало ни слова – вот это было беспрецедентным.
Каким-то образом она догадалась, что вопросы «Что случилось? В чем дело? Что она натворила? Что ей делать?» – бесполезны. Джулия была невосприимчива к логическим доводам. Если она когда-то и боялась, что какой-нибудь внешний или внутренний фактор нанесет вред падчерице, то к настоящему моменту давным-давно об этом позабыла. Для нее сейчас имела значение лишь сравнимая с одержимостью потребность удержать Франсин подле себя, не выпускать ее из дома, контролировать денно и нощно. Поднимаясь наверх в свою комнату, девушка размышляла, что Джулия наверняка против того, чтобы та работала, имела друзей, получила профессию. Ей нужен заключенный, которого можно держать под надзором.