Тедди совсем забыл об этом, хотя она ему и говорила.
– А где он, как ты думаешь?
– Он либо внизу, в гардеробной, либо в ее спальне. Вряд ли в доме есть другие ключи. Где Джулия?
– Внизу. Спит.
Он услышал, как Франсин тихо рассмеялась. Тедди вытащил один ключ из двери другой спальни и еще один – из двери гардеробной. Второй подошел. Она бросилась ему на шею, обняла его, облегченно смеясь.
На ней было белое платье. Тедди вытащил шпильки и распустил ее волосы. Когда она предстала перед ним такой, какой он больше всего любил ее видеть, он взял ее чемодан, и они осторожно спустились по лестнице, так, чтобы не разбудить Джулию. Ему очень хотелось сказать, что та больше никогда не проснется, но он уже решил этого не делать, поэтому передвигался на цыпочках и шептал, пока они не вышли из дома и не перебежали дорогу к тому месту, где был припаркован «Эдсел».
И тут из Франсин потоком полились слова. Тедди не представлял, что она может так много говорить, и если честно, ему это не нравилось. Однако не прервал ее и дал возможность выговориться, рассказать, как Джулия почти помешалась, как та спрятала ее мобильник, заперла ее в комнате, как несла всякую чушь по телефону и, вероятно, выдумала для Франсин поклонника по имени Джонатан Как-его-там. Это было единственное, что заинтересовало его.
– Кто он? Ты его знаешь?
– Тедди, он не существует. Как ты не понимаешь! Джулия его выдумала. Она помешалась.
Он действительно не понимал, но чувствовал себя спокойным и свободным и почти счастливым. Франсин едет к нему, теперь она будет жить с ним, ведь ей больше некуда деться. Сюда Франсин не вернется, а жить ей больше негде. Она была пленницей Джулии, а теперь принадлежит ему; он убил Джулию ради этого.
* * *
Когда они добрались до коттеджа «Оркадия», Франсин первым делом захотела есть. Было девять, а она не ела с обеда. Из еды в доме имелись яйца в холодильнике, хлеб и сыр, и она приготовила себе ужин, но пить его вино отказалась. Тедди подарил ей конфеты с ликером, и она съела одну, с вишневым, но этим и ограничилась. Ей хотелось одного: говорить, причем об одном и том же: почему Джулия так поступила, что на нее нашло? У Тедди не было мнения на этот счет, к тому же эти аспекты его совсем не волновали. Зато ему очень не нравилось желание Франсин говорить, дискутировать, размышлять вслух, строить догадки и задаваться вопросами.
Когда Тедди решил, что та достаточно наговорилась, даже для себя, он преподнес ей платье. И попросил ее надеть его, но она отказалась.
– Оно очень красивое и нравится мне, – сказала она, – но я не хочу сейчас надевать его. Мы никуда не собираемся, сидим дома одни, ну, не совсем дома, но одни, в домашней обстановке, и это не тот случай, когда надо наряжаться.
– Я хочу увидеть тебя в нем, – холодно произнес Тедди.
– Я надену его завтра, Тедди. Я очень устала. Мне хочется лечь. Мне хочется оказаться в таком месте, где я буду свободна, где никто не станет запирать меня, – и спать, спать, спать.
Он все представлял совсем иначе. Пока они ехали сюда, в его сознании укреплялась радостная мысль, что теперь все получится. Он победил, он добился успеха. Тедди спас ее, пошел ради нее на убийство и тем самым получил право на Франсин. Этими действиями он изгнал все, что подавляло его и лишало силы его плоть. Его проблемы закончились и больше никогда не вернутся.
Но вместо того чтобы прийти к нему пассивной и молчаливой красавицей, покорно исполняющей его требование надеть платье, Франсин говорила и говорила, пока его не затошнило от «Джулий», «пап» и «это было просто ужасно». На Тедди навалилась смутная, раздражающая депрессия, и когда он поднялся в спальню, то, к своему отвращению, обнаружил, что она лежит в кровати Гарриет, одетая в белую хлопчатобумажную сорочку, и уже спит.
Тедди лег рядом с ней, прислушиваясь к тому, как капли дождя, бросаемые ветром, бьются в оконное стекло. Ему показалось, что вернулось желание, проблеск желания, и он обнял ее, задрал эту жуткую белую сорочку и ощутил ее теплую, гладкую кожу. Она не повернулась к нему и не отстранилась, а продолжала спать глубоким сном, но он был бессилен, как и прежде, бесчувствен, как бревно.
Но ведь должен же быть выход. Тедди лежал без сна и размышлял о том, что все было бы по-другому, если бы он смог заставить ее замолчать, закрыть глаза, одеть в темно-зеленый бархат, снять с нее эту белую сорочку, сжечь или выбросить с мусором. Повесить на Франсин украшения, купить цветы, положить ей на руки лилии. Теперь, когда у него есть деньги, он может себе это позволить. Завтра Тедди купит ей лилии, и, возможно, павлинье перо, и отрез тяжелого белого шелка. Он уложит Франсин на пол на этом шелке, присоберет вокруг нее в складки, распустит волосы и вплетет в них золотые цепи. Наложит на ее веки переливчато-зеленые и золотые тени, закроет ей глаза, чтобы те выглядели как полукруглые крышечки от ювелирных коробочек, в одну руку даст ей лилию, а в другую – зеленое перо.
Франсин спала рядом с ним, мерно дыша, и вскоре заснул и он.
Она проснулась около одиннадцати, и разбудил ее звонок телефона. Франсин подняла трубку и сказала «алло», и мужской голос попросил позвать к телефону Франклина Мертона. Франсин сказала, что ошиблись номером.
Тедди проснулся за несколько часов до этого. Он сел в «Эдсел», доехал до Криклвуда, заправился и с помощью карточки Гарриет снял еще двести фунтов. Вернувшись в коттедж «Оркадия», он осторожно уложил мостовой камень на сетчатую опору. Вокруг камня остался довольно широкий зазор. Надо бы расколоть его на две части или найти камень поменьше, чтобы уложить его рядом. Главное – не привлекать к себе внимание, постараться, чтобы его действия не показались кому-то странными.
Тедди накидал цемент на гвозди, которые держали сетку, потом разровнял его. Дождя не было достаточно долго, чтобы он мог сделать свою работу, но сейчас зарядил снова, мелкий, но противный. Тедди накрыл результаты своего труда квадратным куском пленки и придавил все четыре угла камнями. Затем вернулся в дом и обнаружил, что Франсин разглядывает его вновь построенную стену, где уже висел натюрморт Саймона Элфетона.
– Я думала, что здесь была дверь. Мне кажется, я помню, что здесь была дверь в подвал. Странные шутки играет со мной память.
Франсин уже успела нацепить на себя то жуткое барахло, в которое ей так нравилось наряжаться: джинсы, ботинки и свитер. Ее вид вынудил его заговорить с ней грубо, хотя содержание должно было бы порадовать ее:
– Сегодня я тебя куда-нибудь поведу, – сказал Тедди. – Пойдем куда захочешь. У меня куча денег.
– Тедди, ты получил работу?
– У меня достаточно работы. Даже больше. Мы пойдем туда, куда захочешь. Ты принарядишься и наденешь ее украшения, какие захочешь.
– Я должна позвонить подругам, – сказала Франсин так, будто он сейчас ни о чем не говорил. – Позвонить и сообщить, где я.
Они прошли на кухню. Она намолола кофе, вставила в кофеварку бумажный фильтр, насыпала в него кофе.