Весь вечер Ольга провела за компьютером, рассылая письма, делая заказы, просматривая расценки на ремонтные работы. Алексей время от времени останавливался за ее спиной, смотрел на монитор. Она озабоченно хмурила брови и морщила лоб, один раз повернулась к нему с вполне правдоподобной претензией:
– Алеша, ты не обижайся, но тебе необходимо воспользоваться своими связями, иначе все, что так хорошо начиналось, растает, как… мираж и мы окажемся у разбитого корыта.
– Да-да, конечно, – поспешно согласился он.
Они внимательно посмотрели друг другу в глаза. Он подумал: «Может, все действительно забудется, рассосется. И мы начнем нормально работать и жить. Ведь Оля не сломалась, она даже ни о чем не вспоминает».
Она подумала: «Он точно ничего не заподозрил, когда в кабинет вошел Сергей со своей дурацкой историей по поводу штрафа? Он не боится, что я его… выдам? Кольцов пришел знакомиться с Алексеем не потому, что я каким-то образом это спровоцировала? Скорее бы Леша лег спать».
Она еле дождалась, когда он, извинившись, пожаловался на усталость и отправился в спальню. Через полчаса она тихонько вошла и посмотрела: Алексей на самом деле спал. Ольга вздохнула с облегчением. Наконец-то она может чувствовать себя свободно в собственной квартире. Если бы в их отношения не вторглась эта трагедия, она бы, разумеется, выбрала независимый союз. Он жил бы у себя, они бы встречались то на ее территории, то на его – по обоюдному желанию. И по такому же желанию давали друг другу отдых, возможность побыть наедине с собой. Ольга именно так представляет гармоничные отношения. Он, возможно, тоже: у них во многом сходятся вкусы. Сейчас они в плену. Она даже думать не способна в его присутствии. Самое ужасное, что приходится притворяться и врать. Иначе их существование превратилось бы в кромешный ад: они бы говорили только об одном. И страшно подумать, до чего бы могли договориться.
Она вернулась в кабинет, села за стол и попыталась проанализировать, что сегодня произошло. Значит, Вику нашли, а как могло быть иначе… 14 августа, Киевское шоссе, девушка, убитая выстрелами в затылок. Лицо не опознать. Дело не заведено. Ее не ищут. Ольга не уверена, что это Виктория. Если бы она не пошла к частному детективу, этот неопознанный труп никто бы не связал с ее исчезновением. Князева может вернуться! Но сыщик – если он хороший сыщик – вдруг захотел просто из любви к искусству порыться в каких-то деталях, выстроить их в полную картину… Кольцов ведь не случайно зашел посмотреть на Алексея! Что она натворила! Так. Ищем плюсы. Девушку нашли, дело не заведено, через какое-то время она и все, что с нею связано, будут похоронены. Ответ: к этому и надо стремиться. Никакого участия, развеять все предположения Кольцова, пусть думает, что ее обращение к нему – это просто нервы… Доказать никто ничего не сможет и, главное, не собирается, поскольку это она заказывала расследование. А ей оно больше не требуется. Знать правду она не хочет. Она хочет нормально жить и сама разберется, что собой представляет человек, который стал ее мужчиной. Ну, вот такой странный способ выбрала судьба, чтобы их свести.
Ольга уснула на рассвете глубоко, как засыпала обычно после сложной работы. Проснулась с четкой мыслью: когда найденную девушку похоронят как неопознанное тело в безымянной могиле, закончится самое страшное ожидание ее жизни. Это ожидание разоблачения. Алеши – как убийцы, ее – как сообщницы. Лишь страх мог подтолкнуть ее к попытке приблизить это разоблачение. Нет страха – нет разоблачения.
Они приехали на работу, Ольга испытывала даже какой-то подъем. У многих людей, наверное, есть скелеты в шкафу, но они не летят добровольно под фонарь. Жизнь состоит из света и тени. Самое главное – никакого следствия не будет! Никто сюда не придет! Ей даже захотелось рассказать об этом Алексею. Но сначала нужно дать отбой Кольцову. Ольга набрала его номер.
– Сергей, доброе утро. Ехала сегодня на работу и думала: вы действительно отличный сыщик, Моника была права. Вы сумели поставить мои мозги на место. Эта убитая девушка… Когда вы мне рассказали, я сначала испугалась. Ночью подумала обо всем подробно и поняла: из-за таких случаев – в газетах, по телевизору – мне и полезли в голову всякие страхи насчет Виктории. Да, девушки пропадают, кого-то убивают, кто-то, наоборот, счастливо выходит замуж в Швейцарии, а потом вспоминает, что надо об этом сообщить близким. Я к тому, что четырнадцатого, пятнадцатого и так далее августа в разных местах Москвы, Подмосковья и других городов наверняка нашли не одну мертвую девушку. И всем им может быть до тридцати лет, и они могут быть такого же роста, как Виктория… Но я не желаю больше участвовать в развитии собственных фантазий. Ваша история меня отрезвила. Ну, подумайте: в моей жизни все в порядке, Виктория мне даже не родственница, не хватало еще опознавать трупы, выдергивать волосы у ее отца… Нелепо, правда? Мы с вами заигрались.
– Можно и так сказать, наверное, – согласился Сергей. – Действительно, вы поделились со мной своими опасениями, ничем серьезным не подтвержденными. А я к вам сразу – с трупом. Понятно, что это беда и проблема других людей… Даже если убитая – Виктория Князева. Кстати, вы не знаете, у нее есть ярко-розовый костюм с черным кружевом?
– Я… не знаю.
– У Виктории есть такой костюм. Я нашел ее фото в альбоме на мейле. Убитая девушка там точно в этом костюме. Интересно, он сшит по заказу или они продавались где-то партией… Ну, это я так. Мысли вслух.
Обнаженная женщина лежала в шезлонге у озера и смотрела на солнце. Возможно, только она умела смотреть на солнце не щурясь, изредка опуская длинные ресницы на черные глаза, как будто прорисованные кистью иконописца, – вверх к вискам. Она очень любила солнце. Ей никогда не было жарко. Ее смуглое, идеально пропорциональное тело блаженно нежилось в объятиях прогретого воздуха. Только так она представляла себе отдых – никакой одежды, много света, солнца, воды и только одна пара влюбленных глаз. Она не повернула головы, зная, что он уже не одну минуту стоит рядом и любуется ею. Так хорошо молчать, когда знаешь, о чем думает он, а он точно знает, о чем думаешь ты… Женщина подняла руки над головой, потянулась, глубоко вздохнула, и он тут же опустился перед ней на колени. Тоже смуглый, черноглазый, с красивым четким профилем, накачанным торсом, тонкой талией… «Одним словом, грек», – подумала она, ласково взглянув на него, и легко провела ладонью по волнистым волосам, стройной шее, широким плечам… Он поймал ее руку и прижал к губам. Они здесь, вдали от всех, уже почти две недели, и дни, часы стремительно пролетают в мучительном наслаждении – сдерживать себя в почти безумном желании не разъединяться, не возвращаться к существованию двух разных людей, как было задумано двуполым божеством. Они доходили до запредельного блаженства, и через миг их тела опять тянулись друг к другу, словно после разлуки.
– Уля, Уленька, – бормочет он, целуя ее ноги, бедра, нежный живот, роскошную грудь. – Как я тебя нашел в огромной России, вообще в этом мире. Я все время удивляюсь, особенно тому, что на свет появилась такая красота. Как родители догадались тебя назвать этим именем – Ульяна. Я не знал, что есть такое имя…