— У нас нет никаких особых планов, — признался я.
— Тогда пойдемте со мной в «Англетер». Там еще двое ребят из Эдинбурга — Грант и Бакли. Ну что, идем?
— Да, пожалуй, — согласился я.
— Идемте, — сказал Генри.
Мы втроем отправились в гостиницу, где познакомились с друзьями Джека, студентами-медиками, такими же веселыми и бесшабашными, как он.
Нет никакой необходимости описывать наше пребывание в отеле. Я упоминаю его лишь потому, что оно непосредственно предшествовало последующим печальным и даже трагическим событиям.
Было уже за полночь, когда Генри взглянул на часы и объявил, что пора расходиться.
— Завтра мне надо еще раз пройтись по роли, — сказал он. — Можешь составить мне компанию, Джек, мы как-нибудь устроимся в моей комнате и никого не потревожим. У меня свой ключ.
— Я немного пройдусь с вами, — предложил я. — Хочу докурить трубку.
Боюсь признаться, но взглянуть на некое окно с совсем недавней поры стало мне милей и приятней, чем наслаждаться табаком, растущим на просторах Виргинии, пусть даже самым лучшим.
Братья очень обрадовались, что я провожу их, так что мы попрощались с соотечественниками и вышли на улицу.
Мы весело шагали по ярко освещенным бульварам, но когда свернули на тихие боковые улочки, всех нас, включая даже весельчака-Джека, охватило какое-то мрачное предчувствие.
Мы шли молча, каждый был погружен в свои мысли.
Вокруг было очень тихо, так тихо, что мы едва не вскрикнули, когда мимо с грохотом промчался крытый экипаж. Он пронесся в том же направлении, куда шли и мы.
— Ну и гонит же этот парень! — заметил Джек.
— К тому же без огней, — добавил я.
— Интересно, куда он направляется? Здесь особо на фиакрах не разъезжают, тем более в такой час.
— Ну, в любом случае, это не к нам, — рассмеялся Генри, — так что нас это не касается.
После этих слов он прибавил шагу, мы завернули за угол и оказались на улице Бертран.
Джек вдруг в изумлении остановился.
— Слушай, Гарри, — произнес он. — Что это, черт возьми? Они именно к нам!
В этом не было ни малейшего сомнения. Из-за туч выглянула луна, осветив своим холодным светом грязную улочку. В самом ее конце, напротив дома двадцать два виднелось какое-то темное пятно, скорее всего, тот самый экипаж. Он стоял у самого тротуара.
— Это еще что такое? — выдохнул Генри.
— Оттуда вышли двое! У одного из них фонарь!
—,Вот так дела! — воскликнул Джек. — Это же мой эдинбургский портной, чтоб мне лопнуть!
— Это не грабители! — прошептал я. — Давайте немного понаблюдаем.
— Боже правый, они приставляют лестницу к окну, к окну Роуз! — прошипел Генри еле узнаваемым от ярости голосом.
Луна на мгновение осветила его лицо, и я увидел, как оно потемнело от гнева, а губы сжались в упрямую тонкую нитку.
— Вот негодяи! — произнес он. — За мной, только тихо!
Быстро и бесшумно мы пошли вниз по улице. Джек был разъярен
не меньше, чем его брат, но сдерживал свои чувства. Он скрипнул зубами, и огромными шагами поспешил за Генри.
Будь я один, я бы закричал и бросился на помощь. Генри Латур взял на себя роль лидера, и в подобных ситуациях самый рассудительный ум ведет себя уверенно и властно. В его спокойствии чувствовалось что-то ужасное.
Вечером прошел дождь, так что мы неслышно ступали по мягкой земле. Наконец, мы приблизились к экипажу. Мы бы прошли дальше, не опасаясь быть обнаруженными, поскольку за лошадьми никто не смотрел, а люди, которых мы видели, пробрались в сад и слишком увлеклись своим грязным делом. Бертран — улица тупиковая, так что возможность быть застигнутыми врасплох ими почти исключалась.
Генри проскользнул за экипаж, мы — следом за ним. Карета надежно скрывала нас, а мы видели происходящее во всех деталях. Двое мужчин стояли внизу лестницы, прислоненной к окну на втором этаже. Они наблюдали, как третий злоумышленник появился в оконном проеме, неся что-то в руках.
Моя кровь вскипела от негодования, когда я увидел, как его нога коснулась верхней ступеньки, и он начал спускаться. Я взглянул на Генри, он же сделал знак рукой, как бы прося выждать еще немного. Я видел, что он, как и я, знает, кто находится в белом свертке, который негодяй прижимал к груди. Джек куда-то пропал, но, услышав из-под колес тихое проклятие, я понял, что он спрятался именно там.
Главарь злоумышленников медленно и осторожно спускался по лестнице. Он, вероятно, обладал недюжинной силой, поскольку с легкостью управлялся с неудобным грузом. Лицо его скрывала маска. Его сообщники, стоявшие внизу, шепотом подбадривали его. Наконец он мягко ступил на землю.
— Быстро ее в экипаж! — приказал главарь.
Генри бесшумно выпрямился, изготовившись к схватке.
Настало время действовать.
В ту самую секунду кляп выпал изо рта жертвы, и в ночи прозвучал высокий, молящий о спасении голос.
— Гарри! Брат! На помощь!
На моей памяти ни один зов не нашел столь быстрого отклика. Генри рванулся вперед так стремительно, что я и глазом моргнуть не успел. Затем я услышал злобное рычание, похожее на собачье, и глухой удар. В то же мгновение мой друг и человек в маске сцепились и рухнули на землю.
События развивались стремительно. Мы с Джеком ринулись наперерез, чтобы как можно быстрее внести Роуз в дом, но двое злоумышленников преградили нам путь.
Я бы обошел своего противника, чтобы помочь девушке, но он бросился на меня, грязно ругаясь и размахивая руками.
Французу никогда не понять, что отрезок всегда короче дуги. Именно это я на практике и продемонстрировал своему сопернику, остановив его ударом прямой правой прежде, чем он успел замахнуться, и повергнув его наземь хуком справа в область уха.
Лицо его исказилось гримасой боли, и он плюхнулся прямо на розовый куст, всем своим видом выказывая сильное нежелание вставать; я же поспешил на помощь Джеку.
Я успел заметить, как его оппонент отчаянно пытался применить любимый прием французов — удар ногой. Но наш студент был не робкого десятка. Он увернулся, схватил приподнятую ногу и с силой вывернул ее. Злоумышленник с ревом рухнул на землю с вывихнутой ступней.
Мы провели дрожащую от страха и плачущую Роуз в дом, передали ее до полусмерти перепуганной матушке и снова поспешили в сад.
Никто из наших «знакомцев» так и не поднялся, но борьба между главарем и Генри продолжалась с прежним ожесточением.
Нечего было и пытаться помочь нашему другу. Они оба так крепко сцепились и так быстро катались по гравию садовой дорожки, что было невозможно разобрать, кто есть кто. Они дрались молча, слышалось лишь их тяжелое дыхание. Однако молодость потихоньку начала брать верх благодаря своей большей выносливости. Я видел, как в лунном свете сверкнули запонки Генри, когда ему удалось высвободить руку, и я тут же услышал сильный удар. Казалось, ему удалось оглушить соперника, но, прежде чем Генри смог ударить снова, тот вырвался, и оба с трудом встали на ноги.