— Да это хуже корриды или… гладиаторских боев! А… а этот немец?..
— Лоринг? — комиссар сощурилась. — Сейчас ему нет равных в гоночном мире. Думаю, в ближайшие лет пятьдесят и не будет, кто бы ни стал чемпионом после него. Это — редкое явление, и не только потому, что он дважды взял титул «Золотого всадника». Просто это гонщик от Бога, такие редко рождаются. То, чего другие яростно и в поте лица добиваются годами, дано ему от рождения: он ощущает машину так, словно это — часть его тела, а трасса и гонка для него, как для нас — процесс пищеварения.
— Понятно! — шеф Скотленд-Ярда почувствовал, что слишком долго и слишком увлеченно слушает комиссара, — не хватало только и впрямь заинтересоваться этим сумасшедшим спортом… — Ну и что же вы думаете по поводу случившегося? Кто и для чего пытался взорвать этого вашего замечательного Лоринга? Или взорвать хотели не его?
Комиссар развела руками:
— У меня пока нет ни одной версии, сэр.
— У вас? Так я и поверил!
— Честное слово, нет. В «Фортуне» и вокруг нее крутятся совершенно немыслимые деньги, сталкиваются интересы могущественных корпораций, поэтому возможны всякие махинации и всякие преступления. «Ларосса-корпорейшн» — владелец гоночной команды «Ларосса», сейчас — фаворит авторынка во многих странах. Владеет компанией миллиардер Гедеоне Кортес, родом аргентинец, в прошлом — военный и, поговаривают, чуть ли не наемник во время одной из всех этих латиноамериканских войн. Имеет колоссальные связи.
— Его имя я слыхал, — хмурясь, проговорил Эдвин Стоун. — Связи, да… У этого прохвоста в бункере, под его шикарным особняком, — коллекция современного оружия! И не только пистолеты, ружья и автоматы, а пулеметы, гранаты, только что не ракеты. Очевидцы утверждают, будто все в рабочем состоянии. А сделать обыск и прихватить латиноса за яйца — ни-ни! У него «там» — такие завязки, что и не сунешься. Значит, эта гоночная команда — часть его компании?
— Совершенно верно.
— А компания латиноамериканская?
— Нет, — покачала головой комиссар, — британско-аргентинская. Но в руках Кортеса — основные акции. Примерно две трети их он получил по завещанию от своего партнера Джорджа Веллингтона. Разумеется, и у Кортеса, и у его концерна — масса недругов. А так как Даниэль Лоринг приносит команде огромную славу и концерну — огромные прибыли, вполне возможно, что он многим мешает. С другой стороны, само преступление выглядит достаточно топорно и по меньшей мере странно. Конкурентов так не убирают.
— Да, — пробормотал Стоун. — Нелепая история. Вы всех опросили?
— Всех, кто мог дать мало-мальски ценные показания. Кроме любовницы Кортеса — этот лакомый кусочек я оставила на вечер. Подержала бы и до завтра, чтобы она окончательно «созрела» для искренней беседы, да только это уже риск. Думаю, завтра утром вам позвонят и настоятельно попросят отпустить эту красивую девушку под залог. Какому-нибудь супервлиятельному лицу вы ведь не откажете?
Шеф полиции возмущенно крякнул, но крыть было нечем, и он лишь буркнул:
— А на каком основании отказывать? Мне сообщили, что девица всего лишь прошлась по офису «Лароссы» в полуголом виде.
— И стреляла в человека.
— Но промазала, комиссар! Ведь так? К тому же любой адвокат докажет, что она была в состоянии аффекта. Так что допрашивайте ее побыстрее.
В это время в кармане жакета Айрин Тауэрс мелодично зазвучал вальс.
— Это что? — удивился шеф.
— Штраус. «Дунайские волны». Простите, сэр.
Она вытащила мобильник:
— Да. Ах вот как! Спасибо. Простите, сейчас не могу. Перезвоню потом.
И снова слегка улыбнулась:
— Химики в лаборатории выдвинули первую версию. Но это еще нужно проверять. Словом, механики «Лароссы» использовали какой-то новый вид машинного смазочного масла. Эксперты предполагают, что в соединении с парами бензина оно могло создать взрывоопасную смесь.
— Хм! — поднял брови шеф. — Так просто?
— Ничуть. Для наличия паров бензина необходима его утечка. И она была: кто-то продырявил тончайшим сверлом топливный бак болида. А если это сделано с целью получить ту самую взрывоопасную смесь, то преступление перестает быть топорным и становится необычайно тонко продуманным.
По дороге в свой кабинет комиссар столкнулась с инспектором Макферсоном.
— Вам звонили, — сообщил он с каким-то странным выражением лица.
— По делу о взрыве? — почти механически спросила Айрин Тауэрс, не останавливаясь и нетерпеливо отстраняя инспектора плечом.
— Нет, — ответил тот, — по другому делу. Вам звонил Дон Маклоу.
— Кто?
За без малого тридцать лет работы в полиции она отвыкла задавать вопросы изумленным тоном. Но ей пришлось остановиться и заглянуть в лицо Макферсону: может, это с ним что-то не в порядке? Не то с чего это парень сообщает ей, так вот, запросто, о звонке главаря банды американских гастролеров-медвежатников, за полгода «разбомбивших» в Лондоне уже четыре банка? На последнем таком деле отчаянного Маклоу чуть было не взяли — комиссар Тауэрс сумела вычислить банду и банк, на который они в тот раз покушались. Началась стрельба, трое грабителей из восьми были убиты, но погиб и один полицейский. Сам Маклоу с оставшимися ушел и растворился, словно его уже не было в Лондоне. Однако Айрин не сомневалась в обратном, и сообщение Макферсона подтверждало ее уверенность.
— Вам звонил Дон Маклоу, комиссар. Тот самый.
— Он представился?
— Да. Мы проверили запись голоса через Интерпол. Совпадает. Он.
— И что же?
Макферсон неловко поежился.
— Валяйте, инспектор! — нетерпеливо подбодрила комиссар.
— Он сказал дословно: «Передайте этой вашей знаменитой суке, что смерть моих ребят так просто не пройдет! Я обещаю лично всадить в нее не меньше половины обоймы!» Простите. Это все.
Комиссар Тауэрс довольно улыбнулась:
— Когда твою славу оценивают враги, это — наивысшее признание. Постараюсь оправдать высокое мнение Дона Маклоу. Хотя, честно сказать, сейчас мне почти что не до него…
— Не грусти!
— Я и не грущу. С чего ты взяла?
— Я же слышу, что тебе грустно. Лучше вспомни какую-нибудь большую-большую радость! Я в книжке прочитала: так надо делать, чтобы не огорчаться из-за неприятностей. Ведь ты же взрослый. У тебя, наверное, столько уже было всяких радостей! Вспомни!
Он вспомнил.
До сих пор Даниэль считал тот день одним из самых счастливых в своей жизни. И помнил его так отчетливо, словно все записалось на видео и потом эту запись много-много раз прокручивали, делая стоп-кадры в самые важные моменты.