– Но тогда, что же мне делать?! – почти с отчаянием воскликнул Робин. – Я повел за собой слишком многих людей, которых не могу бросить на произвол судьбы!
– Никто и не требует этого от тебя. Во всяком случае, те, кто больше всех любят тебя – Наш Господь Бог и твой брат. Благословляю тебя еще неделю прожить в монастыре – брат Аврелий говорит, что тебе необходимо окрепнуть. Потом, надеюсь, ты сможешь принять решение.
До истечения отпущенной епископом недели оставался всего один день, когда ночью вся обитель пробудилась от криков и стука в толстые дубовые доски ворот. Как раз в это время Робин и Малыш беседовали, поднявшись на стену и усевшись на давно облюбованной Джоном каменной скамье. Сверху было хорошо видно, как неистовствует приезжий, хотя на освещенной лунным ломтиком равнине не было видно ни одной живой души – никто не преследовал троих беглецов.
Монахи отворили ворота, и вся троица ворвалась на монастырский двор, причем, человек в меховой котте, едва его впустили, метнулся к своему коню и стащил с его седла объемистый, судя по всему, тяжелый дорожный мешок.
– Кто вы такие, и какая беда привела вас среди ночи в наш монастырь? – спросил брат Келвин, тот самый немолодой монах, что месяц назад впустил сюда и Робина с Малышом.
– Знаете ли вы, что в Лондоне – страшный, кровавый бунт? – спросил, слегка заикаясь, человек в мехах.
Брат Келвин перекрестился:
– Спаси и сохрани! Мы знаем, что не так давно бунт был подавлен.
– А вчера он вновь начался! Восставшие ремесленники захватили оружейные склады в Тауэре: предатели-воины открыли им ворота. Началось все с одного ужасного известия. Не знаю, правда ли это?..
При этих словах голос приезжего, и без того дрожавший, сорвался и перешел в истеричное рыдание.
– Успокойся, сын мой! – монах сохранял невозмутимость. – Что это за известие?
– О том, что Ричард Львиное Сердце убит!
– Но этот слух распространяли и ранее. Он ничем не подтвержден.
– Но вчера приехал какой-то рыцарь из Австрии. Он сказал, что видел своими глазами смерть короля! О, если это так, бунта ничто не остановит!
И приезжий разрыдался, закрыв лицо рукавом своей котты.
– Не всему и не всегда нужно верить! – воскликнул брат Келвин, но и в его голосе послышалась дрожь. – Господи, не дай подтвердиться этой вести! Ты не ответил на мой вопрос, сын мой: кто ты такой и почему прискакал сюда?
– Я? – казалось, приезжий совсем растерялся. – М-м-м… я купец, лондонский купец, меня зовут Джефри Лоуренс. Среди бунтовщиков многие должны мне большие деньги, и они хотели убить меня, чтобы не отдавать долги. Я и двое моих слуг с трудом ушли от разъяренной толпы, но когда выбрались из города, то увидели, что человек сорок верховых нас преследуют. Много часов мы пытались от них уйти, но они не отстают. Еще в Лондоне верные люди сказали мне, как высоко все уважают здешнего епископа, и как надежно укрытие в этих стенах. Умоляю, дайте мне убежище, братья! Я сделаю щедрые пожертвования вашему монастырю!
– Ну, хотя бы врал поумнее! – Робин не мог удержаться от смеха. – Поверить, что какого-то купца, будь он хоть самый богатый человек в Лондоне, станут преследовать сорок бунтовщиков? И это, когда можно грабить тех, что не успели сбежать? Он еще и дурак, как я погляжу!
– Но кто он? – недоумевал Малыш.
– Да мне и самому любопытно. Пойдем-ка, Джон, спустимся и посмотрим, куда отведут этого «купца»? Не к епископу же…
– Будить его преосвященство ради какого-то трусишки?! – возмутился Джон.
– Будь покоен, – усмехнулся Робин, – слух у епископа хороший, значит, он уже не спит.
Гуд оказался прав. Приезжие едва успели войти в трапезную, как навстречу им показался сам преосвященный Антоний. Это изумило обоих разбойников, последовавших за беглецами и монахами: епископ едва ли удостаивал такой встречи многих из посетителей своей резиденции. Но первые же слова, произнесенные его преосвященством, сразу разъяснили все происходящее.
– Мир вам! – воскликнул епископ, появляясь на пороге трапезной и поднимая руку для благословения. – Никак не ожидал увидеть вас под кровом этой обители, ваше высочество!
Приезжий остановился, воздев руки, словно слова преосвященного застигли его врасплох. Должно быть, он не думал, что епископ его узнает. Но затем принц Джон, а теперь все поняли, что это именно он, шагнул вперед и произнес, задыхаясь от волнения:
– Да, ваше преосвященство, это, увы, я! Если бы мне не удалось бежать из Лондона, меня бы уже не было в живых… Верно, завтра бунт охватит всю Англию, и если Ричард действительно убит, то все кончено! Прошу вашей милостивой защиты и убежища…
Епископ Антоний слушал, склонив голову, когда же поднял ее, его лицо показалось всем еще более твердым и суровым, чем обычно.
– Я никому и никогда не отказывал в убежище. – Произнес преосвященный Антоний. – Не откажу и вам, принц, хотя во всем, что сейчас происходит, вашей вины больше, чем чьей-нибудь иной. Вы наделали столько бед, повергли страну в бездну таких бедствий, что она теперь на грани внутренней войны и гибели.
– Я знаю, я знаю! – вскричал его высочество, и в его голосе опять прозвучали слезы. – И ведь она говорила мне… моя матушка! Она говорила, что я ничего не умею. А я… я очень хотел быть королем. Каюсь вам, ваше преосвященство: я втайне желал смерти своего брата… И вот теперь, если он и вправду погиб, конец и мне, и Англии, и всему, всему, всему!
– Прекратите! – твердый голос епископа заставил впавшего в истерику принца очнуться и слушать. – Если случилось это страшное несчастье, и Господь призвал к Себе величайшего воина, героя и государя, то это не означает, что мы должны смириться с гибелью страны, которую он прославил и укрепил. Сын его величества еще младенец, и, надеюсь, молодая королева сейчас в безопасности: ваша мать не зря отправила ее из Лондона в более спокойное место. Но на маленького наследника сейчас нельзя надеяться – первым после Ричарда престол наследуете вы, принц. И вам необходимо бороться за свою власть.
– Ах, епископ! Речь-то сейчас не о моей власти, а о моей жизни! – совсем уже плаксиво воскликнул принц Джон. – Слышали бы вы, как эти люди кричали: «Смерть разорителю Англии! На виселицу Джона!».
– И вы даже не пытались собрать верных вам людей, призвать преданных рыцарей с их дружинами?
– Да нет у меня преданных рыцарей! – его высочество закашлялся от слез. – Мне был предан один граф Лестер, но теперь, кажется, и он в стане врагов! Кажется, я видел его среди воинов, осаждавших мой замок…
– Граф Лестер был в стане врагов с самого начала! – отрезал епископ Антоний. – Он – один из тайных братьев ордена тамплиеров в Англии, да будет вам это известно.
Принц Джон, которого это сообщение, похоже, совсем добило, ничего не успел, а возможно, и не смог ответить. В трапезную, где кроме принца со слугами и епископа находились еще двое монахов да пристроившиеся в дверях Робин и Малыш, стремительным шагом вошел брат Аврелий.