– Не вправе отказать. Тем более что вы ждали меня два часа.
Включили запись. Появление женщины в нижнем белье, стриптиз доктора не шокировали. Он следил только за ее ртом. Иногда просил перемотать назад и повторить эпизод.
«Ну, может, так я смогу вас уговорить? Почему бы не попробовать? Ву-а-ля!»
Дальше загремела музыка, и слова женщины уже не были слышны, но доктор расшифровал:
«Вы можете пользоваться моим телом вплоть до операции. А потом мы разбежимся в разные стороны и забудем друг о друге. Для вас же это пустяк, а я должна сохранить семью… Боже, не упрямьтесь, я умею делать мужчин счастливым. Вы не пожалеете. Ну, ну, войдите в меня…»
– Вам это помогло? – спросил Зелинский.
– О какой операции могла идти речь? – удивился Слепцов.
– Надо не выделять слова, а понимать общую картину, уважаемый Павел Михайлович. Ведь речь идет о сохранении семьи.
– Но могу сказать с уверенностью, он врач. И еще, он заикается. Я не видел его лица, но видел, как двигались его скулы. Он тоже ей что-то говорил, но заикался, пытаясь повторить какое-то слово. Судя по всему, спектакль дамочка продумала. Значит, знала его слабости. Как я понял, камеру спрятала она, чтобы потом шантажировать его.
– А с этой женщиной можно поговорить?
– Она уже ничего не скажет. Он ее задушил.
– История любопытная. Я вам помогу. Медкарты умерших поступают в районный архив. Я могу запросить ее карту из архива.
Слепцов оставил все данные жертвы.
– Съемка сделана год назад. Убийца не найден. Обвинили мужа, и тот покончил с собой в институте Сербского.
– Значит, и его медкарту мы добудем.
Дома Павла Слепцова ждал сюрприз. На лестничной площадке перед его квартирой на ступеньках сидела Маша. Судя по количеству окурков у ее ног, она провела в ожидании немало своего драгоценного времени.
– Почему же вы не предупредили? Я бы приехал раньше.
– Не хотела вам мешать собирать материал.
Павел Михайлович открыл дверь квартиры и пропустил даму вперед. В последние дни он совсем не пил, бутылок нигде не валялось, и квартира выглядела прилично.
– У вас большая библиотека, – заметила Маша, разглядывая корешки книг. – В основном справочные издания и даже книги по криминалистике.
– Мы писатели – профессиональные лгуны. Сюжет – выдумка, но он должен быть правдоподобным, чтобы читатель поверил в него. Важно избегать случайностей и надуманности. Все должно быть оправданным.
– Тогда не пишите в своем романе о моем визите. Почему бы нам не выпить за успех нашей затеи?
– Конечно. Но я пью крепкие напитки.
– Коньяк подойдет.
Слепцов принес коньяк, и они выпили.
– Вас что-то тормозит, Павел. После последней нашей встречи вы поняли, что от вас требуют большего, чем вы предложили. Но никто из авторов не способен создать настоящий кошмар. Все их богатство – всего лишь фантазия и хороший стиль. Вы же уже переступили черту дозволенного. Я не хочу вникать в подробности. Вы писали о страшных вещах, но они были реальностью. Это завораживает. Нам не нужен проходной роман. Нам нужен бестселлер. Одних ваших писательских талантов мало. Как и в предыдущих своих романах, вы должны изображать реальные события, реального человека. И такой человек есть. Со дня на день он начнет действовать. Что с ним будет потом, нас не касается. Он должен прожить двенадцать глав, и каждая глава должна стать трагедией.
– Великий, не побоюсь этого слова, театральный режиссер Андрей Гончаров говорил актерам: чтобы стать тем или иным героем, надо соотнести его с собой и присвоить его сущность. Соотнести и присвоить.
– А почему бы вам не влезть в шкуру своего героя? Вам должно нравиться то, что нравится ему.
Маша скинула белый плащ. Под ним ничего не было, кроме черных чулок на пояске.
Такого шедевра, созданного природой, ни один маньяк не видел.
– Возьми меня, Павел, но силой. Я буду сопротивляться.
– Я не приучен к грубостям.
– Соотнеси и присвой. Один раз получишь, и тебе все время придется бороться с желанием порвать на мне одежду. Ну смелей же. Покажи, на что ты способен.
Слепцов уже горел желанием, но схватить Машу было далеко не просто: она то и дело ускользала. Но когда он ее поймал, превратился в настоящего зверя. О ласках и нежности думать не приходилось. Она даже вскрикивала и царапала ему спину, но боли он не чувствовал.
Радостный взрыв сумасшествия длился недолго. Опустошенные, они лежали на ковре и смотрели в потолок. Маша закурила.
– Хотелось бы думать, что этот урок пойдет тебе на пользу, – тихо сказала она.
– Не совсем так. Маньяком движет лишь животная страсть. А я немного в тебя влюблен. Но мне одного эксперимента мало.
Маша засмеялась.
– Ну уж нет, со мной у тебя так не будет. Я жертва, которую ты уже убил, и теперь придется найти новую. Здесь я тебе помогу, чтобы ты не цеплял шлюх с улицы.
Маша встала, потушила сигарету и накинула свой белый плащ.
– Люди умеют себя сдерживать, но наш герой отличается от остальных тем, что не признает запреты. В остальном он такой же человек, как и мы. Его надо взять с поличным, но не раньше, чем мы опубликуем двенадцатую главу.
– И мы должны позволить ему убивать?
– В одной Москве в день погибает не менее тысячи человек. Кого-то убивают бандиты, кого-то врачи на операционном столе, кто-то попадает под трамвай, вешается, прыгает с балкона, умирает от передозировки, кому-то падает кирпич на голову. Мы не можем спасти всех. У каждого своя жизнь, своя судьба. На днях один пьяный идиот кухонным ножом перерезал всю семью. А он оказался уважаемым человеком, ученым с разными званиями, тихим и внимательным. Разберись, почему такое происходит. Послезавтра выходит первый номер журнала. Глава печатается без исправлений. Пусть будет заманкой. Ну а дальше думай, как потрясти читателя. Скоро увидимся, – сказала Маша и ушла.
Писатель еще долго не находил себе места. В нем проснулись почти забытые инстинкты. Последней женщиной была Наташа, но тогда он чудовищно напился и теперь не сомневался, что между ними ничего не было. Маша совсем другое дело. Он окунулся в чужой, неведомый мир, и стал его пленником. Слепцов трезво оценивал, что с ним произошло. Могущественная Мезенцева позволила себе эксперимент. Вернется домой, примет душ и обо всем забудет. Но ущемленное самолюбие не смыть проточной водой.
Павел Михайлович, решив поработать, отправился в кабинет и на пороге вздрогнул от неожиданности. На месте картины, которую он отдал Маше, висела новая. Обычный пейзаж, дорога, за дорогой – лес или парк. Ничего особенного, кроме того, что она была выполнена рукой того же художника.